Чукотка
Шрифт:
Около больницы доктор строит солярий. Он ходит в одном халате: так тепло. Он командует, где и как нужно поставить кровати. Доктор решил использовать благотворные лучи солнца.
Педагогический персонал в приподнятом настроении беседует в учительской о проведенном учебном годе, о предстоящих экзаменах. Что-то принесет им проверка знаний? Хорошо ли поработали учителя в этом отдаленном краю?
– Я уверен, что экзамены пройдут хорошо, - говорит директор, раскуривая папироску.
– Собственно говоря, нет никаких оснований предполагать иное, соглашается учительница литературы.
– Вы знаете, товарищи, я с
– Вы напрасно умаляете и свои достоинства, и достоинства других учителей. Ведь в воспитании учеников мы тоже немало сделали.
– Правильно, Николай Павлович. Все это верно. Но должна вам сказать и о благотворном влиянии семьи на детей. Не будь этого, нам пришлось бы очень трудно. Ведь мы лишь развиваем то хорошее, с чем эти ребята пришли в школу.
– И что интересно, - вмешалась Татьяна Николаевна.
– Вот взять хотя бы Лену. Я очень опасалась, что она разовьет в школьном коллективе дурные наклонности. Но посмотрите, какое поразительно критическое отношение они проявили к ее поведению. Ведь, в конце концов, не она повлияла на них. Лена сама резко изменилась. Из девушки с узкомещанскими интересами она превратилась в серьезную, очень способную ученицу.
В учительскую вошел радист с радиограммой.
Директор прочитал.
– Новость, товарищи! На экзамены к нам вылетает из округа депутат Верховного Совета Тынанват. Избранник наш.
– Интересно!
– протянул Николай Павлович.
– Надо будет сообщить ученикам, - сказал директор.
– Придется на один денек отложить экзамены. Очень просит депутат.
– Отложим. Я пойду скажу ребятам, - сказала Татьяна Николаевна.
* * *
Выдался на редкость хороший, солнечный день. С моря доносились ружейные выстрелы, бередившие сердца учеников. Вдоль берегов Чукотки шли стада моржей, совершая свой летний переход с юга на север.
Все манило на улицу, на простор, на воздух, в море. Но ученики сидели в домах и, казалось, заставляли себя забыть о начале сезона охоты на моржа.
Таграй с книжкой в руках ходил по классу и о чем-то сосредоточенно думал. Он изредка на ходу открывал книгу и заглядывал в нее.
– Тра-та-та!
– гулко и раскатисто доносились выстрелы.
Прислушиваясь, Таграй остановился. На лицо набежала улыбка. Постояв немного, он подошел к форточке, захлопнул ее и опять заходил по залу.
Лена, как лисица, крадучись, быстро шла за его спиной. Она сделала прыжок и обхватила его за шею.
Таграй выронил книжку.
– Товарищ Таграй, можно вас побеспокоить?
– с нарочитой вежливостью спросила она.
– Что же ты толкаешься! Так и книжку порвать можно, - сказал он.
– Я хочу спросить тебя об одной штуке. Вот эту формулу как понять? Ты же все знаешь!
Таграй посмотрел в ее тетрадь
– Это просто. Пойдем к окну.
И стал серьезно объяснять.
У-у-у-у!
– донеслось пение самолета.
Таграй навострил уши, а уже в следующий миг сорвался с места и выбежал на улицу. За ним, не отставая, бежала Лена.
В прозрачном, чистом воздухе летел серебристый самолет. Он сверкал на солнце крыльями, и рев его разносился, казалось, по всей тундре.
– Вот мотор! Нисколько не детонирует!
– вскрикнул Таграй, прислушиваясь.
Он с восторгом следил за самолетом. Из школы выбежала ватага ребят, и все они с шумом бросились к берегу залива, куда летела машина.
Самолет пролетел над домами культбазы, повис над заливом и, сделав вираж, пошел на посадку.
Огромная лодка с четырехлопастным пропеллером хлюпнулась на воду и понеслась, как самый быстроходный катер. Пробежав по заливу, летчик стал выруливать к берегу. Метрах в пяти от него самолет остановился и бросил якорь.
Скоро на клиппер-боте, спущенном с самолета, подъехали к берегу прилетевшие люди.
Из всех домов бежали культбазовцы, на берегу толпа все увеличивалась и увеличивалась.
– Какомэй, Тынанват, Тынанват!
– кричали ученики.
Депутат долго здоровался с учителями, учениками и всеми работниками культбазы.
Учительнице Татьяне Николаевне он сказал:
– Ну, как поживаешь, Таня-кай? Давно мы не виделись. Последний раз - в Петергофе. Помнишь, ездили, будучи еще студентами.
– Как же, очень хорошо помню! Зайцем ты еще ехал обратно. Денег-то не хватило у нас на второй билет.
Тынанват расхохотался.
– Дай-ка, я погляжу на тебя как следует. Ведь мы в округе знали, что Таграй чуть не утопил тебя, - и депутат снял с ее головы шапочку.
– Вот, Таграй, что ты наделал!
– сказал он.
– Ну, ничего, Таня-кай! Хорошо, что осталась живой. Когда ты выезжаешь на Большую Землю?
– Через два года.
– Хочешь, Таня-кай, на лето в Москву слетать?
– спросил он.
– Как в Москву?
– На самолете. Скоро я вылетаю на сессию. Могу захватить и тебя.
– Серьезно?
– Да, да. И к парикмахеру сходишь там, - шутливо добавил он.
Учительница расхохоталась.
– Это смешно! С Чукотки в Москву к парикмахеру!
– Причина вполне уважительная, - сказал Тынанват.
– Нет, верно? А к началу занятий успеем вернуться?
– На месяц раньше вернемся.
Доктор Модест Леонидович торопливо шагал к берегу. Депутат еще издали заметил его и пошел навстречу. Они были большими друзьями. Тынанват еще студентом часто заходил к доктору, на его ленинградскую квартиру. Они встречались почти каждый выходной день. Обедали вместе и затем направлялись в музеи, в кино, в театр.
– Модест Леонидович!
– Тынанват!
– Они дружески поздоровались.
– Ты извини, пожалуйста. Замешкался. Маленькую операцию заканчивал.
Доктор смерил глазами депутата и, улыбнувшись, сказал:
– Ох, какой ты важный! А?! Это тебе не студент какой-нибудь, прощелыга... Помнишь, в Ленинграде какую ты скорость развивал в своем пальтишке?
– И Модест Леонидович добродушно рассмеялся.
Тынанват был одет в кожаное пальто, оно плотно облегало его широкие плечи. Вдумчивые глаза смотрели на доктора и улыбались.