Чукотка
Шрифт:
– Андрей Андрей, праздник сейчас будет?
– спрашивали они его шепотом.
Заговорил директор школы:
– Товарищи ученики! Позвольте от всего сердца поздравить вас и весь чукотский народ с окончанием вами школы. Это - знаменательная дата в жизни вашего народа. Теперь ежегодно школа будет выпускать учеников все больше и больше. Но вы - первые, которые получили среднее образование. Вы должны с гордостью понести свои знания своему народу. Не успели вы еще закончить школу, а я уже получил заявки на вас. Чукотский рик и райком ВЛКСМ просят, чтобы часть окончивших школу учеников была послана к ним на работу. Мы
– Мы все хотим!
– крикнул кто-то из учеников.
– Речь идет только об отличниках. И беда заключается в том, что нам дают четыре места, а отличников у нас пять.
– Это не беда, - сказал депутат.
– Устройство пятого беру на себя.
– Разрешите мне сказать?
– послышался голос Андрея Андреевича.
– У меня есть замечательный выход. В Борисоглебске у меня работает дружок. Он начальник летной школы. Вот он мне тоже прислал заявку. Правда, он отвечает на мой запрос, но это значения не имеет. Место есть. Я предлагаю Таграя направить в Борисоглебск. Как ты, Таграй, хочешь учиться в летной школе?
– Очень хочу!
– быстро ответил он.
– Зачем ему учиться? Он уже научился летать, - кричали ученики.
– Э, ребята! Он научился летать самоучкой. А когда он поучится в настоящей летной школе, может быть, тогда он будет летать прямо из Москвы в Америку. Вот пролетит над нами, да и поприветствует всех нас крылом какого-нибудь чудо-самолета.
– Какомэй, Таграй!
– послышался чей-то голос.
Тает-Хема сидела на самом краю скамьи. Она совсем загрустила. Ведь ехать на Большую Землю она хотела больше всех, но теперь получилось так, что о ней не может быть и речи.
– Подвинься немного, Тает-Хема, - сказал Модест Леонидович, заглядывая ей в лицо.
– А ты хочешь поехать учиться?
Тает-Хема молча кивнула головой, и доктор заметил, как налились слезами ее большие черные глаза. Длинные ресницы дрогнули.
– Дайте мне слово!
– чуть ли не закричал доктор, обращаясь к Тынанвату.
– Тает-Хема всю зиму занималась у меня в больнице. Она уже сейчас может быть отличной медсестрой. И то, что она по математике имеет не совсем хорошую отметку, это ничего еще не значит. Должен вам доложить, товарищи, что я вот, ваш покорный слуга, в свое время тоже по математике плелся на троечках. Может быть, поэтому из меня и не вышло инженера. Но это нисколько не помешало мне стать доктором. Андрей Андреевич хитрый. Он заранее списался со своим дружком. Но время терпит. Через десяток дней я тоже буду иметь ответ, получше, чем у него. Поэтому я предлагаю Тает-Хему направить учиться в фельдшерско-акушерский техникум. Устройство ее беру на себя.
Модест Леонидович сел и, как всегда в минуты волнения, снял очки и стал их усиленно протирать._
– Товарищи, - сказал депутат, - то, что сказал сейчас Модест Леонидович, заслуживает большого внимания. Если Тает-Хема поедет учиться на акушерку, а потом, может быть, и на
Доктор бурно зааплодировал и закричал:
– Правильно, правильно, товарищ Тынанват!
Чукчи - родители учеников - молча вслушивались в разговоры, которые решали судьбы их детей. Молодежь сама выбирала свой жизненный путь.
Никто из родителей не возразил ни слова. Но печаль была видна на их лицах. Разлука на несколько лет - не легкое дело.
Собрание кончилось. Около Ульвургына столпились люди. К ним подошел и Тынанват.
– Что же это такое?
– спросил Ульвургын Тынанвата.
– Учились, учились наши дети - и еще не выучились? Нужно опять ехать куда-то далеко. На собаках не поедешь посмотреть, как они живут там. И мы не знаем: радоваться или печалиться нам?
Депутат усмехнулся:
– Вы не беспокойтесь. Я был там сам. На Большой Земле такие же люди, как и мы, и жить там можно.
– Мы тоже думаем, что люди там. Только ведь не поедешь посмотреть на них.
– Ничего, Ульвургын. На собаках, верно, туда не доедешь. А мы возьмем да и заведем свой пароход, сделаем тебя капитаном и пошлем в Ленинград кругом света.
– Нет. Той земли я не знаю. И стармеха у меня нет. Плавать не хочет, летать хочет, - с досадой сказал Ульвургын про Таграя.
– Вы за ребят не беспокойтесь.
– Жалко, что уезжают они.
На берегу толпился народ. Ревел мотор летающей лодки. Тынанват и Татьяна Николаевна из клипербота полезли в кабину. С берега кричали. Но голос Николая Павловича заглушал всех.
– Таня-кай!
– кричал он.
– Смотрите же, возвращайтесь!
– Обязательно!
– успела крикнуть она.
Самолет дал полный газ и, оторвавшись от воды, взял курс на Анадырь окружной центр Чукотки.
И сейчас же по заливу побежали вельботы. Стоя в вельботе, Таграй долго смотрел туда, где черной точкой, словно отбившаяся от стаи птица, мелькал самолет.
– Бросил ты меня, Таграй, - глядя на него, сказал Ульвургын.
– Не хочешь плавать, летать хочешь...
ДО СВИДАНИЯ, ЧУКОТКА!
В назначенный день, когда с севера в залив Лаврентия вошел огромный пароход, все отъезжающие ученики прибыли на культбазу. За короткое время они так изменились, что трудно было их узнать. Они выглядели возмужавшими. Все были одеты в костюмы. Охотничий кружок в школе не оказался праздной затеей. Костюмы были куплены на деньги, вырученные, как и предполагалось, от продажи песцов.
Когда пароход принял последние грузы пушнины, тюленьих кож, моржовых клыков, шкур белого медведя, начали грузиться и пассажиры. Но учеников не было на берегу. Они в больнице прощались со своим другом Ктуге.
– Что поделаешь, Ктуге, - говорила напоследок Тает-Хема.
– Ведь я тоже чуть-чуть не осталась.
– Эх, ребята! Как мне хочется поехать вместе с вами! Бандит шаман отшиб мне ногу.
– На будущий год поедешь, Ктуге, вместе со мной, - сказал доктор.
Раздались гудки парохода. Ребята быстро попрощались с Ктуге и побежали к берегу.