Чумная экспедиция (Сыск во время чумы)
Шрифт:
– Какой тебе Самойлович?! Это ж у черта на рогах! Как ты их туда потащишь, чучела беспокойная?! Это не Петербург - тут извозчиков нет!
– Николаша! Ну, придумай же что-нибудь!
Архаров встряхнул его и лишь тогда отпустил.
– Ну?… - Левушка смотрел на него с отчаянной надеждой.
– Ваши милости!… - обратился и Никодимка.
– Заставьте век за себя Бога молить!… Помрет же хозяйка - куда я денусь?…
– Кыш, пошел… - отмахнулся от него Архаров.
– Ну, как же быть-то? Ох…
Левушка
– Посторонитесь, ваши милости, никак негодяи, - сказал Никодимка.
– Коли сюда свернут - так им улица тесна… О-хо-хонюшки мне, еще денька два - так ведь и за нашими приедут!…
– Заткни пасть свою дурацкую, - отвечал ему Архаров.
– Ну, была не была! К заразе зараза, глядишь, и не пристанет!
И он побежал туда, где за углом заунывно скрипели колеса долгой фуры. Левушка, ничего не понимая, кинулся следом, но его удержал Никодимка.
– Ваша милость, не ходите, негодяи это!
– Ну так что ж, что негодяи?
– Они же заразу по домам и развозят!
Пока перепуганный Никодимка объяснял Левушки на свой лад пути распространения чумы, Архаров догнал фуру и забежал вперед.
– Стой, молодец!
– велел он мортусу, что правил парой лошадей.
– Поворачивай! Там для вас груз имеется.
– Много ли тел?
– осведомился мортус.
– Не тела, а покамест еще живые. Плачу полтину - грузите мне их на фуру и живым духом - в Данилов монастырь, к доктору Самойловичу.
– Такого не бывало, чтобы мы живых возили, - сказал мортус.
– Не бывало - стало, будет.
Архаров знал - когда говоришь с низшими по званию, главное - непререкаемая уверенность, чтобы они, низшие, Боже упаси, не принялись сами соображать, что к чему.
Те двое, что сидели с крюками на краю, перешепнулись.
– Ты, барин, что ли, к нам в гости приходил?
– спросил Архарова гнусавый голос. Очевидно, там, под дегтярным колпаком, находилось лицо с изуродованными ноздрями.
– Я приходил.
Мортус соскочил, и тут стало видно, какого он огромного роста.
– На кой те Федька сдался?
– прямо спросил он.
– Твой Федька поджигателей видел, что Головинский дворец спалили, - честно отвечал Архаров.
– Хочешь, чтоб он, маз, их тебе, ховряку, выдал?
Мортус, вооруженный крюком, надвигался на него весьма грозно. Архаров прикинул - коли позволить ему нанести какой ни на есть удар, то главное - увернуться, тут же - вперед, и бить что есть силы под ложечку, потому что при дегтярном колпаке удар сверху вниз по лицу или в ухо, в иных обстоятельствах весьма действенный, может оказаться лишь скользящим.
Поэтому Архаров остался стоять, позволяя
– Да что уж теперь выдавать, дворец-то - одни угольки, - отвечал он мортусу.
– А коли бы мы их вовремя поймали - люди остались бы живы. Вот это самое я ему и хотел сказать.
– И чтобы выдал?
– мортус пытался найти в архаровском визите понятный ему смысл.
– Да что толку? Тогда выдавать надо было - как они в кустах шныряли.
– Так для чего приходил-то?
– В глаза поглядеть.
Так оно и было. Архаров именно таким способом добывал правду - конечно, в тех случаях, когда лицо не пряталось под дегтярным колпаком, и с глазами вместе.
Очевидно, здоровенный мортус тоже на правду чутье имел.
– Нет у нас глаз. Хошь - на колпаки гляди.
То есть, в цель явления Архарова на чумном бастионе он поверил - а это было уже маленькой победой.
– Какого кляпа ты, Ваня, с талыгаем лавизишся?
– спросил возница.
– Садись, да и поухряли.
Мортус на миг замер в раздумии - и Архаров отметил вторую маленькую победу. Этот здоровенный детина и сам не понимал, что хочет остаться для кратковременной беседы - в иное время невообразимой беседы клейменого колодника с гвардейским офицером.
– Ну и катись к гребеням мохнатым, - отступая, беззлобно сказал ему Архаров.
– Там девки молоденькие, только-только заразу подцепили, а через такого дурака помрут.
– Девки, говоришь?
– судя по голосу, Архаров немало удивил и даже несколько развеселил мортуса Ваню.
– Девки и сводня.
– Что ж ты о них, талыгайко, так заврюжился? Аль недогреб?
Мортусы засмеялись. Все трое.
– А коли и так?
– спросил Архаров.
– Этого дела много не бывает. А то сам не знаешь.
– Ну, талыгай, распотешил!
– воскликнул гнусавый Ваня.
– Что, детинушки, выручим клевых карюк? Что, Яман? Подвинься-ка, Михейка…
И, прыгнув на борт фуры, загорланил, да так, что Архарова передернуло:
– Ой, и мас не смурак, а ламон карюк,
По турлу хандырю, коробей нарю!
Карючок клевенек, тудонной вербушок,
Погорби басва маса, закуравлю с басвой!
Архаров понимал, что диковинное наречие выстроено на русский лад, однако ни единого слова разобрать не мог, разве что «ой».
– Где девки-то?
– буркнул возница, прозванный Яманом.
– Заворачивай.
Увидев Архарова, шагающего рядом с фурой, Никодимка отбежал в сторону.
– Вот на этом дворе, - сказал Архаров.
– Бей крюком в ворота, чтоб услыхали.
– А ты, талыгай, отойди, - велел возница.
– Мы тут разворачиваться будем, так чтоб тебя не задеть.