Чужак из ниоткуда 5
Шрифт:
Голубоватые — озёр.
Первое (оно же последнее и пока единственное) море Цейсана с оптимистичным названием Море Радости с разноцветной геометрической россыпью пирамидок, кубиков, прямых линий и полусфер — Ксария, столица планеты.
Вот, наконец, слабый толчок, после которого ДЖЕДО сообщил:
— Есть касание и стыковка!
— Надо же, — заметил я. — Молодцы. Не думал, что «Звезда» до сих пор летает. Она была старой уже в те времена, когда я только поступил на первый курс Космической академии. Хотя выглядит неплохо, следует признать.
— Её модернизировали
Люблю невесомость.
Знаю, что не всем она нравится, а я чувствую себя в ней, как рыба в воде. Главное — не делать резких движений.
Мы добрались до аварийного входа, цепляясь за леера, расположенные по стенам и потолку как раз для подобных случаев.
Помнится, одно время рассматривался вариант с использованием специальных магнитных полос на полу и намагниченной же обуви, но потом от этой мысли отказались — проще перенастроить гравигенераторы или летать по кораблю, вот как мы сейчас.
Правда, на время невесомости робот ДЖЕДО становился беспомощным, а посему торчал, надёжно зафиксированный, в своей зарядной нише, но ничего — не всё же ждать, когда тебе драво принесут, иногда можно и самому за собой поухаживать.
Тем паче, что драво в невесомости теряет свой неповторимый вкус — лучше пить обычную воду, сок или специальный энергетик, если уж совсем устал.
Так что гравигенрераторы перенастраивать не стали.
Не потому, что это сложно или долго, а, скорее, по традиции. Космолётчики и вообще все, кто попадает в космос, должны время от времени испытывать невесомость, знать, что это такое и даже привыкать к ней. Это как с умением гарадских художников рисовать руками на бумаге, а архитекторов — чертить.
Да, есть компьютеры и специальные программы, с помощью которых можно нарисовать и начертить всё, что угодно быстрее и удобнее. Но рисовать и чертить руками всё равно нужно уметь.
— Входим в шлюз, — сообщила группа спасателей по радиосвязи.
— Принято.
Едва слышно зашипели воздуховоды.
Мигнули светодиоды датчиков.
Дверь аварийного входа ушла в сторону, и в коридор профессионально вплыли трое в стандартных гарадских скафандрах для ВКД.
— Добро пожаловать на борт «Горного эха», — произнёс Быковский, и ДЖЕДО тут же перевёл его слова. — Я — временно исполняющий обязанности командира корабля Валерий Быковский. Землянин. Это пилот Юджин Сернан и пилот-стажёр Сергей Ермолов. Он же ваш соотечественник инженер-пилот Кемрар Гели.
— Хай, — поднял руку Юджин, другой предусмотрительно цепляясь за леер.
— Здравствуйте, — сказал я по-гарадски.
— Здравствуйте. Рады вас видеть, — ответил высокий силгурд. Его лица, как и лица его товарищей были неразличимы за поляризованнымищитками шлемов. — Старший аварийной группы Энсул Хроби. Со мной врач Румана Дарадо и мой помощник, техник Тциар Эрду (двое силгудов, в одном из которых по росту и более изящным обводам скафандра угадывалась женщина, кивнули шлемами). Где тут у вас можно разоблачиться?
—
Гарадский скафандр для ВКД одновременно и проще и намного сложнее американского или советского. Проще в облачении-разоблачении. Сложнее — в оборудовании и функциях (человек в таком скафандре может гораздо больше, нежели в земных, и чувствует себя намного комфортнее).
Щёлк. Щёлк. Вжух.
Скафандры раскрылись, показывая своё ослепительно-белое нутро, и оттуда, словно бабочки из коконов, выплыли трое в светло-оранжевых комбинезонах КСС — космической спасательной службы. Двое мужчин и женщина. Все молодые и красивые, как и положено настоящим гарадцам.
— Вот и мы, — сказала женщина и улыбнулась тёплой и какой-то домашней улыбкой. — Так, где наши пациенты?
Глава седьмая
Команда «Горного эха». Две расы. Товарищи. На Цейсан. Общая тревога. Всем оставаться на своих местах
Первым пришёл в себя Берриз Леко. Как и положено командиру.
Из всех нас в анабиозном отсеке присутствовала только Румана Дарадо. Как врач.
Анабиозную камеру человек оставляет, словно младенец утробу матери — абсолютно голый и растерянный.
Ему бы для начала одеться и чуток прийти в себя.Поэтому лишние зрители тут ни к чему. Силгурды не стыдятся своего тела (стыдиться нечего, когда все хорошо развиты, а любые физические дефекты исправляются ещё в раннем детстве), но определённой целомудренности не чужды.
— Здравствуйте, — поздоровалась Румана с выплывшим из анабиозной камеры командиром «Горного эха». — Я — Румана Гарадо, врач. «Горное эхо» находится сейчас на цейсанской орбите. Вы — дома, всё хорошо. Но подробности потом. Первый и самый главный вопрос. Как вы себя чувствуете?
— Здравствуйте, — ответил Берриз, ничуть не смущаясь своей наготы. На обзорном экране я видел, что он вошёл в орно и быстренько оценивает состояние своего организма. Так, вышел из орно. — Хорошо чувствую. Всё в порядке. Можно одеться?
— Можно. Но сначала я вас осмотрю.
— Но…
— Прошу вас, Берриз, не спорьте, — мягко сказала Румана. — Трое ваших товарищей погибли, и вы специально легли в анабиоз всей командой, чтобы минимизировать риск. — Поэтому сначала обследование, а всё остальное, включая одежду и даже еду, потом. Потерпите.
Один за другим, как и было запрограммировано, из анабиоза вышли все остальные.
Одного за другим Румана подвергла членов экипажа и экспедиции тщательному обследованию (сначала сама, потом при помощи имеющегося на борту медицинского оборудования).
Все оказались здоровы. Абсолютно. Хоть сейчас в космос, как любят говорить в подобных случаях советские врачи.
Одиннадцать человек. Плюс нас трое. Плюс трое с «Звезды Цейсана». Итого: семнадцать. Все разместились в кают-компании, кому как удобно — кто в привычных креслах, а кто и на стенах, уцепившись за леера. Невесомость же.