Чужак из ниоткуда 5
Шрифт:
— Правильно, — кивнул Айрадо. — В теории могут. Что касается практики… Время, надеюсь, покажет, — он улыбнулся.
Не знаю, было что-нибудь у Сернана с моей тётушкой до того, как мы отправились с Цейсана на Гарад, или нет. Ни он, ни она, ничего мне по данному поводу не сообщали. Да и зачем? Личные отношения потому и личные, что знать о них полагается немногим.
Однако провожать нас на космодром тётушка пришла.
— Извини, — сказала она мне. — Йакос опять не смог вырваться. Аврал на работе продолжается. Но он передавал тебе привет.
— Спасибо, — сказал я. —
Мог бы и позвонить, подумал при этом. Мой номер коммуникатора не засекречен, и у тётушки он есть. Ладно, мало ли какие причины у человека. Он и в бытность мою Кемраром Гели не особо стремился к общению, а уж сейчас, когда я стал землянином, да ещё и превратился фактически в мальчишку, и вовсе, наверное, не знает, как себя со мной вести.
После мысли о двоюродном брате подумал о своих друзьях, товарищах и подругах на Гараде. Тётушка прилетела уже на могилу, а ведь они, небось, Кемрара Гели хоронили…
Силгурды в среднем живут гораздо дольше людей. Убитых на войне на Гараде нет давным-давно, за неимением войн, а трагические смерти в результате несчастных случаев, наподобие той, которая настигла Кемрара Гели, редки. Что касается смертей от болезней, то их и вовсе практически не бывает, поскольку все смертельные болезни давно побеждены.
Вот и получается, что силгурды в абсолютном большинстве случаев уходят из жизни в таком возрасте, когда переход на ту сторону лишается земного трагизма просто в силу того, что на этой стороне уже сделаны все дела, испытаны и погашены все страсти, решены все вопросы. А те, что не решены, уже не кажутся важными.
Правда, Кемрар Гели погиб молодым.
Но тут же воскрес.
В другом теле и на другой планете.
Нда. И как к этому относиться?
Вот и посмотрим, как они к этому отнесутся, сказал я себе.
Тем временем прощание близилось к концу.
Вместе с нами улетали все, кто был на «Горном эхе», кому их провожать тоже нашлось, и сейчас было хорошо заметно, как похожи люди и силгурды.
Те же объятья, похлопывания по плечу, шутки, смех, обещания быть на связи и передать привет и прочая, и прочая, и прочая. Если бы не архитектура космопорта и типично цейсанский пейзаж за панорамными окнами, можно было бы подумать, что дело происходит в каком-нибудь крупном земном аэропорту. Том же нью-йоркскомЛа-Гуардиа или московском Шереметьево.
Даже мини-юбки у женщин похожи, хотя — и это отдельно радует! — силгурдские короче.
Впрочем, это всего лишь мода, которая, на Гараде такая же изменчивая и скоротечная, как и на Земле. Помнится, незадолго до моего переноса юбки вообще были не в моде, большинство женщин предпочитали платья и так называемые «живые штаны», меняющие расцветку и форму в зависимости от освещения, температуры воздуха и даже настроения хозяйки. Лично мне мода на такие штаны никогда не нравилась, предпочитаю более консервативную одежду. Не говоря уже о том, что женщина в юбке смотрится намного приятнее и сексуальнее, нежели женщина в штанах. Хотя, конечно, штаны тоже разные бывают…
Наконец, все положенные слова были сказаны, поцелуи и объятия завершены, и
Путь на Гарад занял неделю.
Мы ели, спали, разговаривали, читали книги и смотрели кино, посещали спортзал (в обязательном порядке, поскольку нужно было подготовить организмы к гравитации, больше земной на десять процентов, а цейсанской на все сто), общались с Гарадом на сеансах связи. Там нас с нетерпением ждали и, кроме торжественной встречи, готовили обширную рабочую программу.
Испытывал ли я то острое и щемящее чувство возвращения на родину, которое трепетало в моём сердце при виде кушкинских сопок в поезде «Мары-Кушка» после Штатов?
Испытывал. Возможно, было оно не таким острым и щемящим, как я думал. Но — было. Однако самое интересное заключалось в том, что одновременно с этим чувством, мне уже хотелось на Землю. Домой. Забавно, да?
На корабле имелся обзорный отсек — место, специально созданное для того, чтобы оставить человека наедине с космосом. Его стены из чертовски дорогого прозрачного углерита были практически незаметны, благодаря чему возникало полное ощущение, что достаточно шагнуть вперёд, чтобы покинуть корабль и поплыть свободно в бескрайнем космосе, где нет ни верха, ни низа, ни начала, ни конца.
Такие отсеки имелись только на старых кораблях, спроектированных и построенных лет пятьдесят-семьдесят назад. На современных их вообще не было, поскольку по мере эксплуатации выяснилось, во-первых, что людям больше нравится любоваться видами открытого космоса на обзорных экранах, нежели сквозь прозрачные углеритовые стены. А во-вторых, прозрачный углерит был, действительно, очень дорогим материалом, и с ростом количества планетолётов от него был решено отказаться. Непозволительная роскошь.
Мне, однако, обзорные отсеки всегда нравились. В них хорошо было думать и разбираться в себе. Поэтому мы с Малышом довольно часто сидели здесь в одиночестве, изредка перебрасываясь мыслеообразами. Точнее, сидел я, а Малыш по своему обыкновению висел рядом.
Здесь нас и нашли Быковский с Сернаном на пятый день полёта, ближе к вечеру. Уселись рядом в креслах в расслабленных позах.
— Вот ты где, — сказал Юджин. — Так и знали, что здесь тебя найдём.
— Да, — заметил я не без иронии. — На корабле столько укромных мест, что можно человека весь день искать и не факт, что найдёшь. Что-то случилось?
— Почему ты так решил?
— Вид у вас какой-то… Заговорщицкий.
— Трудно иметь дело с телепатом, — сказал Сернан. — Ничего скрыть невозможно.
— Он не телепат, — возразил Быковский. — Он эмпат.
— Один чёрт трудно.
— Согласен.
— Эй, — сказал я, — в чём дело? Я же вижу, что вы, что-то задумали.
— Сегодня у нас что? — спросил Сернан.
— Что? — не понял я.
— Воскресенье, четырнадцатое апреля, — торжественно провозгласил американец. — А это значит, что ровно месяц назад мне исполнилось сорок лет. Юбилей, между прочим.