Чужая боль
Шрифт:
— Это с остальными. Юльке при всех пригрозил. Ты поговори! Припугни гада, — попросили дрожа.
— Ладно. Нынче его встречу, — пообещал Сашка, и девки пошли успокоенные.
Нет, Мишка не появлялся возле дома девчат. Не подходил даже близко к ферме, какую заканчивали штукатурить. Его не было нигде. Но странно, девки невольно везде чувствовали его присутствие.
Даже страшненькая Полина, заслышав это имя, поневоле описивала трусы. Тамарка старалась о нем не говорить. А Шурка, напуская на себя равнодушие, попросту отмахивалась. Но ночью человек не волен над собой, и девчата, закрывшись
Чем он был вызван, не понимал никто. Кстати, и Мишка теперь старался избегать встреч с девчонками. Но страх в них не погасил.
— Мне кажется, он врожденный убийца.
— Кто? — не поняла Юлька.
— Да Мишка!
— Откуда знаешь? Может, он очень добрый человек. Говорят, у него сын есть, славный бутуз и очень похожий на своего отца, люди говорят, что он очень добрый и ласковый, очень хорошо играет с детьми, никогда не дерется, всем поделится. А пацаны всегда похожи на отцов. Тот, кто родил ребенка, не способен обидеть человека. У него в генах это не заложено. А дети — копия своих родителей.
— Слушай, Шурка, а чего ты тогда лежишь под одеялкой и трясешься? Даже ноги у тебя холодные. Тебе чего бояться? Ведь грозили мне, а трясешься ты!
— Страшно почему-то! — призналась девка.
А тут, словно снег на голову, известие всю деревню облетело молнией, что не кто-нибудь, а именно Мишка уезжает всей семьей в Испанию. Радости не было конца. Девки до полуночи плясали. Все ж на целый месяц уезжает. За это время многое может измениться в жизни каждого.
Оно так и случилось. Милиция сдержала свое слово насчет Шурки.
Получив последние данные анализа, Шурку вернули в парикмахерскую, где та работала до панели.
А через три дня уехали Полина с Тамарой. Их снова взяли в кондитерский цех. Даже Зойку в конце недели увезли в пошивочную мастерскую. Всем им предоставили места в общежитиях, и только Юльку не забирали никуда. Она оставалась одна в большом пустующем доме, где было страшно и жутко одной.
— Почему меня не берут никуда? — спрашивала Юлька растерявшихся милиционеров.
— Так ты нигде не работала. Куда тебя брать? Снова на панель?
— Нет! Я туда не хочу! Пусть возьмут хотя бы дворником, почтальоном, курьером. Я на все согласна. Я не могу больше оставаться здесь одна, как в могиле! Увезите меня отсюда! — просилась девчонка.
— Милая, у тебя пока плохие показатели. Вот подлечишься еще с месячишко, и отпустим, куда захочешь. Держать насильно тебя здесь никто не будет. Подлечись и убирайся, мы только рады будем! — заявила врач, забирая пробирки и стекляшки. Юлька опять осталась одна, покинутая и забытая всеми.
На следующий день к ней с утра пришел Сашка и позвал работать на кормозапарник. Тут тепло. Ни дождя, ни сквозняков, ни холода. И даже в помощники ей дали троих ребят — деревенских грузчиков. Им не только поболтать, словом было некогда перекинуться за работой. Домой пришла такая, что лучше в зеркало не смотреть. Стянула с себя телогрейку и сапоги, бухнулась в постель, проспала до утра. Лишь утром увидела, что всю ночь проспала с открытой дверью.
Юлька криво усмехнулась:
— А чего ж это я боялась
В этот день она дважды виделась с Мишкой. Тот даже не оглянулся в ее сторону. Не узнал, или не захотел увидеть, кто знает, только Юльку взбесило равнодушие. В целой деревне, полной людей, она вдруг осталась совсем одна.
Ее поневоле потянуло к дорожницам:
— Да что ты сочиняешь? Какое презренье? Иль не видишь, уборка урожая идет. Кому теперь до кого? Не забивай голову чепухою. Забудь свое прошлое. Его давно забыли люди. Тебе и подавно помнить не стоит.
— Давай-ка лучше займись огородом. Картоху пора убирать. Глянь, какие дожди идут. Сгниет все в земле, и останешься в зиму без ничего. Что жрать станешь? Пора за дело браться, а не сопли распускать. Время поджимает. Не до слез теперь. Не смотри на людей. Некогда теперь обижаться на кого-то. Все работают дотемна, — упрекнула Ритка Юльку. И та в тот же день принялась за огород.
Баба сама копала и носила мешки. Возвращаясь с работы, шла на огород и ковырялась там до позднего вечера. Домой возвращалась, когда во дворе становилось совсем темно.
Тут уж не до девок и Мишки. Все руки в мозолях, спина болела, ноги подкашивались, но Юлька упрямо убирала картошку. Вот уже и половина огорода собрана, а силы уже на исходе. Но надо дальше убирать, — плетется по борозде.
Руки не держат ведро. Юлька спотыкается, падает лицом в борозду, встает со слезами. А тут вдруг пришли на помощь ей девчата-дорожницы. Без слов и просьб взялись убирать картошку. И через два дня весь урожай убрали. Следом справились со свеклой, морковкой, луком, перенесли в коридор капусту и, не ожидая благодарности, тихо ушли из дома. Юлька уже сама определила урожай, убрала в доме. Некогда было реветь, надо везде успеть самой. Отсортировать картошку, посолить капусту.
— Да куда тебе одной столько всего, завела бы какую-нибудь животину. И доход появился б, и в доме веселее. Все что-то кудахчет, домой зовет, ждет тебя, — советовали дорожницы. Так вот и взяла вначале десяток кур, потом пару поросят, там и корову привела в сарай, утеплив его и оштукатурив, как на работе.
— А что я с этим хозяйством делать буду, когда придется уезжать? — думала в растерянности. Она уже сдавала молоко и яйца. Ложилась спать в полночь. Совсем забыла о своих девчатах, с какими жила совсем недавно под одной крышей.
Не до них было. Юлька редко ходила в магазин. Старалась держаться незаметно. Но с нею нет-нет да и заговаривали бабы. Спрашивали, привыкла ли к деревне, с кем дружит, чем занимается вечерами. Отвечала как есть:
— Управляюсь по дому. А к ночи падаю с ног, как подкошенная. Времени не остается ни на минуту.
— Ты ж смотри, успей к Рождеству картоху перебрать, иначе вся срастется, потом не раздерешь, — советовали женщины.
— Хозяин ей нужен. Чтоб и подсказал вовремя и помог, — поглядывали на Юльку мужики. Та словно не слышала намеков.