Чужая осень (сборник)
Шрифт:
Когда официантка подала горячее, мы с Рябовым, добавив еще бутылку коньяку, стали ожесточенно обсуждать десерт. Женщина с невозмутимым видом стояла рядом и ждала, когда, наконец, мы придем к окончательному выводу. Наконец, она не выдержала и спросила:
— Вы думаете заказывать десерт или нет?
— Думаем, — ответил я, — но чуть позже. А пока снова бутылку из запасов вашего шефа, две двойных икры, холодное. Да, еще этот десерт. А на десерт два кофе. И вас.
Я специально произнес последнее слово таким тоном, что это предложение могло показаться не более, чем шуткой: еще чего доброго обидится, даст подносом по голове, а она у меня и так в трех местах зашита.
— Это будет дорого стоить, — так же словно в шутку ответила она.
— Плачу вперед, — будто отвечая шуткой на шутку
— Маловато, — продолжала представление официантка.
— Нет проблем, — заявил молчащий до сих пор Сережа и добавил аналогичную пачку из своего кармана.
Женщина, продолжая улыбаться, взяла деньги и вышла из кабинета. Ну, конечно, она подумала: два пьяных мужика сейчас мгновенно протрезвеют и бросятся за ней вслед, мол куда ты, мы пошутили. Деньги, конечно, она отдаст, зато это плодотворно скажется на размерах чаевых. Мы-то точно знаем, о чем она думала в ту минуту…
Когда официантка подала кофе и попыталась завершить внезапно начавшуюся комедию, протянув мне пачки купюр с высокомерным заявлением «Пересчитайте», я завершил сделку одной фразой:
— Зачем пересчитывать чужие деньги? Рябов, получи десерт, а мне пора освежаться.
В кабак я больше не вернулся, поехал к дорогой жене отлеживаться. Но через несколько дней спросил Сережу, чем закончилось это приключение. «Божественная женщина», — ответил Рябов классической фразой. Мне ничего не оставалось сделать, как проверить эти слова, что говорить, приятно было приобщиться к божеству и убедиться, что Сережа сказал чистую правду.
Рябов еще раз улыбнулся, вспомнив о нашем давнем бармалействе, и заметил:
— Воспоминания отвлекают. И успокаивают. Правда?
— Трудно спорить, особенно учитывая планы на завтра.
В дверь Рябова тихо постучали, и Сережа неторопливо отправился запускать в квартиру так необходимую нам обоим дозу успокоительного.
19
Горячее по-южному даже в начале дня солнце не по-весеннему залило город. Мы не спеша вышли из дома Рябова, находящегося у знаменитого театра; настоящий памятник архитектуры, таких в мире — раз, два — и обчелся, тем более, что второй сильно пострадал во время бомбежки союзников. В другом городе такое место стало бы настоящим историческим заповедником, Южноморск тоже не составил исключения; здесь запретили движение автотранспорта, зато напротив театра до сих пор высятся два шедевра пролетарского искусства в полтора человеческих роста. Мощный бронзовый мужик, смотрящий в светлое будущее, опираясь на массивные ноги в широченных штанах образца конца пятидесятых, и такая же баба, в одной руке сноп колосьев, другой она показывает в ту же сторону, куда устремил свой взор монстр мужского пола. Что говорить, именно они являются главной достопримечательностью этого места, иностранцы со своими «Канонами» возле этих уродов крутятся куда охотнее, нежели у театра. Еще бы, шедевров архитектуры на земле не так уж мало, где еще можно увидеть такие, с позволения сказать, статуи?
— Что ты на нее уставился? — спросил Сережа, открывая дверцу автомобиля.
— Эта девушка напоминает ту, что обслужила нас вечером, такая же целеустремленная.
Сережа сделал вид, что это заявление ему понравилось и завел двигатель. Вырядились мы с ним, как полагается самоуверенным болванам, во все белое: костюмы, туфли, рубашки, шляпы. Только галстуки черные нацепили. Такие мелочи обязательно учитываются, вряд ли стоит ожидать от людей, одетых подобным образом, каких-то решительных действий, если они намерены испачкаться, то натянули бы на себя одежду более темной расцветки.
«Волга» оставляла за собой прекрасно построенный город с бурно осыпающимися фасадами, где для мемориальных досок домов не хватает; мы проехали так называемую Бугаевку, вышли на относительно новый жилмассив имени Кирова, который коренные южноморцы давным-давно окрестили Жлобоградом. Так уж получается в этом городе, кто приехал сюда из деревни, как правило, живет в новых благоустроенных квартирах, а настоящие южноморцы по-прежнему обитают в огромных коммуналках, которые никак не уйдут в прошлое. Что интересно, я знаю
Не успели мы выйти из машины, как нас тут же окружили ребята с довольно почтительными физиономиями. Стоит таких увидеть добропорядочным гражданам, как у них тут же возникает желание перейти на противоположную сторону улицы.
— Салют, мальчик, — ласково поздоровался один из них и в виде громадного расположения ко мне несколько раз похлопал по плечу грязной пятерней. Я-то думал, что мне костюм начнут портить в доме, а увертюра началась еще на улице.
— Что вы тут забыли? — ловко цвыкнул слюной между зубов на туфель Рябова второй, попутно ощупывая его костюм.
— Нам необходимо видеть Виктора, — заискивающим тоном сказал я.
— А он тебя звал? Кто ты такой, жаба, откуда приканал? И где потерял среди тут? Витя надо, а смолы горячей…
Очевидно Витька приказал сразу поставить нас на свое место, но на провокации мы не поддавались, наглядно доказывая, что дрожим за свои драгоценные жизни. Шестерки еще немного поизгалялись над нами, тот, что плюнул на туфлю Рябова, пару раз брызнул слюной и в мою сторону, но видимо их боевой запал, не встретивший сопротивления, иссяк. Молчавший до сих пор крепыш с густо изукрашенными наколками руками, наконец-то, сделал одолжение:
— Канайте за мной.
Вот теперь предстоит испытание посерьезнее. Это не шпана, которая делает, что велено, даже не зная, на кого работает, там компания покруче.
По тем лабиринтам, которыми они вели нас к заветной цели, самостоятельно можно выбираться только при помощи компаса и карты, я уже даже не старался хоть как-то запомнить дорогу, стоило только на мгновение отстать от широко шагавшего проводника, как мы с Рябовым синхронно получили чувствительные удары в спины. Один раз я сделал вид, что не удержался, и ребята от души ржали, щедро распространяя запах перегара, глядя, как неловко встает на ноги фраер в некогда белоснежном костюме.
Витьку я узнал сразу, хотя до этого видел его только на фотографии. Теперь оригинал расположился напротив меня во всей своей красе: почти что блондин, неплохое сложение, холодные стальные глаза, нос с горбинкой, узкие злые губы. Да, с такой фактурой ему бы больше подошел гестаповский мундир, чем костюм-тройка, в которую он вырядился. Грустно, грустно, и все оттого, что мы сдали, как говорит Котя, Южноморск без боя не только тем, но и этим. Витька приезжий, как и ребята, которые уверенно захватили рынок видеоаппаратуры и прочих промтоваров. Если бы южноморцы не побежали из родного города туда, где их заслуги по достоинству оценивают, шиш бы здесь все эти мальчики развернулись.