Чужие интриги (Эксклюзивное интервью, Эксклюзив) (др.перевод)
Шрифт:
Барри лежала тихо как мышь, едва дыша, не в силах пошевелиться. Он знал это, потому что чувствовал ее напрягшееся тело, слышал едва заметное сиплое дыхание, вырывавшееся у нее из груди. Проклятье, он чувствовал все – даже слабый аромат шампуня, исходивший от ее волос, даже легкое прикосновение ее пальцев к своим коленям.
А сцена, которая разыгрывалась сейчас на полу трейлера, казалось, была взята из какой-нибудь порнушки, одной из тех, что обычно смотрят непритязательные мужчины, особенно после пары-другой упаковок пива. Только во всем этом – даже при очень большом желании – невозможно было найти ни грамма
Будь все проклято! Грей чувствовал, что уже раскалился добела.
К своему ужасу, он вдруг понял, что происходящее внизу возбуждает его далеко не так сильно, как тот факт, что они с Барри оказались стиснутыми, словно сельди в бочке. Тем более что она вдобавок была полураздета – в отличие от него самого. Словом, комментарии излишни. А опасность, что их в любой момент могут застукать, только добавляла остроты. Что-то вроде этого он испытывал, когда шестилетним сорванцом подбил восьмилетнюю дочку старого священника потихоньку пробраться в сад ее отца, чтобы поиграть в Адама и Еву. Матушка-природа подложила мужчине еще одну свинью: чем сильнее он старался справиться с возбуждением, тем больше заводился.
А тот тип, что внизу, вдруг взревел не своим голосом. А потом наступила тишина, от которой звенело в ушах.
– Тебе понравилось, детка? – наконец просипел он.
– Нет, черт побери! Даже не буду делать вид, что понравилось!
– Не расстраивайся, уж я тебя ублажу по полной. Слава богу, резинок у меня полные карманы, а на работу надо ехать только через сорок пять минут!
Сорок пять минут?!
Грей покрылся холодным потом. Сорок пять минут он точно не продержится. Как там Барри? Интересно, на нее это тоже действует? Он чувствовал на щеке ее учащенное дыхание. Но что это – страх? Или возбуждение?
Словно прочитав его мысли, Барри вдруг чуть заметно шевельнулась. Совсем чуть-чуть. Ее колени, до сих пор прижатые к груди, стали распрямляться, но так медленно, что Грей даже решил, что ему почудилось. На мгновение они уперлись в пряжку его ремня, замерли, а потом так же томительно медленно двинулись ниже. У Грея мгновенно пересохло в горле – ее ноги продолжали двигаться, коснулись его возбужденной плоти, и он едва сдержал рвущийся из горла вздох. Ее коленки скользнули по его бедру и выпрямились. Теперь они лежали, плотно прижавшись друг к другу, лицом к лицу, плоть к плоти.
Барри слегка запрокинула голову… и немного отодвинулась. Это не могло быть игрой воображения, потому что теперь ее дыхание обжигало ему губы. И хотя под одеялом было темно, он мог бы поклясться, что она не сводит глаз с его рта.
Остановись, идиот, одернул он себя. Не вздумай, промелькнуло у него в голове за мгновение до того, как он потянулся к Барри. А потом до него вдруг дошло, что он целует ее.
Ее губы приоткрылись, уступая нажиму его губ – чуть заметно, но достаточно, чтобы у него закружилась голова.
Не делай этого, Бондюран!
Это было последнее, о чем он успел подумать. Потому что его язык уже ласкал ее губы – такие сладкие, нежные,
Сдавленное рычание вырвалось из груди Бондюрана. Барри на мгновение замерла. Замер и он. Прижавшись щекой к ее щеке, Грей старался дышать как можно тише, что было непросто – сердце стучало так, что было больно ребрам.
К счастью, никто ничего не услышал. Распаленной парочке явно было не до того – снизу доносилась шумная возня, прерываемая томными вздохами и глупым хихиканьем женщины. Но Грею было все равно.
Он уже ни о чем не думал – просто жадно целовал Барри. Прижав ее к себе, он смял губами ее рот, припал к ней, как умирающий от жажды припадает к живительному источнику. Он не мог оторваться от ее губ – даже для того, чтобы вздохнуть, даже из страха, что их услышат. Барри кончиком языка игриво пощекотала его верхнюю губу. А он не мешал ей дразнить и мучить его, терпел, сколько хватало сил.
Язык Грея скользнул в ее рот. Он еще крепче прижал Барри к себе и замер, мысленно представляя, как войдет в нее. О господи, какое бы это было райское блаженство!
Это были самые долгие, самые острые, самые интимные, самые полные и самые потрясающие сексуальные ощущения, которые он когда-либо испытывал. Единственное, чего он мог желать, это чтобы за сладостной пыткой последовал взрыв, а потом еще и еще, и так бесконечно.
Однако, по горькой иронии судьбы, это счастье было суждено не им, а тем двоим внизу.
Грей очнулся только, когда внизу хлопнула дверь. Трейлер качнуло – мужчина забрался в кабину и снова уселся за руль. Женщина что-то недовольно крикнула ему вслед. Он в ответ ворчливо пообещал, что в следующий раз снимет номер в отеле.
Барри с Греем, невольно оказавшись свидетелями этого нелепого прощания, притихли. Заурчал двигатель, и машина мягко тронулась с места.
Убедившись, что они выехали на дорогу, Грей наконец решился сбросить с головы одеяло. На Барри он старался не смотреть. Теперь, когда все это – что бы это ни было – закончилось, он чувствовал себя точно так же, как в тот момент, когда старый священник застукал их на месте преступления, когда они, устроившись под деревом, углубились в сравнительное исследование двух самых прекрасных творений Господа.
Он осторожно спрыгнул на пол.
– Спускайся, – прошипел он. – Нужно переодеться.
Конечно, Грей понимал, что это прозвучало грубо, но… по-другому он не мог. Эта женщина заставила его забыть обо всем, чему он научился за годы тренировок. Он мог вытерпеть любую пытку, любую физическую боль. Только одному его не смогли научить в морской пехоте – как устоять перед Барри Тревис.
Она спрыгнула вниз, не дожидаясь его помощи. Гремело включенное на полную громкость радио – Гарт Брукс пел о том, как здорово пить виски и пиво в компании друзей, – и Грей мысленно поблагодарил водителя за этот гвалт. По крайней мере, не так неловко было молчать, пока Барри облачалась в форму медсестры. Пока она переодевалась, он снова надел пиджак, поверх костюма натянул комбинезон, застегнул его и нахлобучил на голову кепку.