Цикады

Володина Анастасия Всеволодовна

Катя покачала головой.

— Не окажусь.

— У тебя еще все впереди, — повернул ее лицо к себе и сказал: — У нас еще все впереди.

Катя подумала об Алексе, о том, что нет у нее никаких «нас», сплошные «я». Тренер прижался губами к ее лбу, а затем опустил ладонь на ее грудь — вернее, туда, где она должна быть, а была только пластиковая подложка. Катя перехватила его руку и сжала — с силой, как она умела.

— Убрал быстро.

Сразу отпустил. Сросшиеся на переносице брови вскинулись и тут же опали. Он усмехнулся:

— Да ладно тебе.

— Мой

парень вам ноги переломает, если еще раз сунетесь.

— Сосунок-то твой? Где он, кстати? — Тренер хмыкнул. — На награждение выходи, а то вылетишь.

Он скрылся за дверью, а Катя выматерилась и отшвырнула маску в угол.

Уже стоя на пьедестале, Нечаева подняла кубок и помахала фотографу. Тот кивнул Кате:

— Девушки, улыбнитесь.

— Да вставайте сюда, ко мне! — милостиво разрешила Нечаева.

Нехотя Катя поднялась. Улыбнулась на камеру и процедила:

— Сука.

Нечаева, так же улыбаясь, ответила:

— Курица слепая.

Катя убрала руку за спину, чтобы не столкнуть Нечаеву с пьедестала.

Она вышла на улицу и скинула сумку со снаряжением, оттягивающую руку. Набрала Алекса и, только услышав его голос, рявкнула:

— Ты где вообще?

Алекс мямлил что-то про бабку, которая полезла на антресоли и подвернула ногу.

— Приеду.

Он пытался отговорить.

— Приеду, — повторила она и выключила телефон.

Тренер подошел сзади и снова тронул ее за плечо. Катя нехотя развернулась:

— Чего надо?

— Чтоб ты больше не выпендривалась. Приходите-ка завтра пораньше, звезда моя.

Нечаева стояла с отцом и разговаривала с арбитром. Отец подал ему руку. Нечаевой можно быть папенькиной дочкой и именно поэтому ей можно быть просто звездой. Не чьей-то.

Алекс открыл, держа в руках телефон.

— Жуковского, 24, квартира 11. Давление после падения. С ногой непонятно что, может, вывих, может, просто ушиб. Девушка, какой травмпункт, я вам говорю, у нее давление шарашит. Нет, не подождем. Приезжайте.

Катя прошла в комнату и увидела бабку Алекса, которая лежала, задрав ногу вверх, и прижимала к лодыжке пакет с пельменями. По полу были раскиданы старые фотографии и документы. Катя принялась их собирать.

— Все равно не приедут, — как будто мстительно заявила бабка, когда Алекс снова появился в комнате.

— Значит, снова вызовем. — Он кивнул Кате: — Как турнир?

— Второе место. Первое бы мне не дали, даже если бы я эту Нечаеву прибила там, — Катя рассмеялась и швырнула фотографии на стол.

— Деточка, ты аккуратнее. Там ценные вещи, — ввернула старая карга.

— Простите, — Катя уселась на табурет и стала перебирать бумажки. — «Аттестат зрелости». Ничего себе, одни пятерки. Ваш?

— Брата, — она посмурнела.

Алекс быстро качнул головой: не надо. Катя знала, что с родственниками у них сейчас все непросто, так что соскочила с темы:

— Круто. У нас просто образование, а у вас прям «зрелость».

— Конечно, зрелость. Мы взрослее вашего потому что. У нас некоторые в школу вообще с войны вернулись и доучивались.

Это вы до тридцати в игрульки играетесь, а у нас все по-взрослому было. Чуть что, все вам не так. Вот ты, например, говоришь, что засудили, а ведь наверняка там было за что.

Катя открыла уже рот, но Алекс успел вклиниться:

— Ты чего наверх полезла-то, так и не сказала.

Бабка молчала. Алекс со вздохом собрал все бумажки и передал ей:

— Изучай вот. Мы пока чай попьем. Будешь что?

Она скосила глаза на Катю. Алекс кивнул и сказал:

— Побудь у меня в комнате пока, ладно?

Катя зашла в комнатушку Алекса: продавленная кровать от стены до стены, старый школьный уголок, потертая боксерская груша. Стукнула по груше со всей дури — искусанные за сегодня костяшки заныли. Она плюхнулась на кровать и попыталась улечься, но в одном месте матрас как будто бугрился. Алекс все не шел, так что Катя нырнула рукой под матрас и нащупала там сверток. Вытащила, развернула пакет. Пистолет и трава.

Алекс вошел в комнату и выругался:

— Какого?..

— Это я тебя должна спросить. Это что такое? — прошипела, оглядываясь на дверь.

— Не твое дело, — Алекс потянулся за свертком, но она убрала руку.

— Тебя за это избили, да?

Алекс молчал. Катя отложила пакет, подошла к нему и обняла:

— Расскажи мне.

И вдруг он заговорил. О скутере в кредит, о тайниках, Пьере, подворотне, выброшенной куртке — и Марке, почему-то особенно важно ему было рассказать о Марке. Когда он закончил, Катя уже знала, что делать.

— Скидывай его номер.

— Зачем?

— Поговорим.

— Никаких «поговорим». Тебе в это лезть зачем?

— Затем, — Катя взяла пистолет и ткнула в него. — С нами. Так. Нельзя.

Уставшая врачиха из скорой пробыла меньше десяти минут. Вколола обезбол и уехала, бабка уснула, так что Алекс с Катей смогли выскользнуть из квартиры незамеченными.

Они доехали до заброшки в дикой части парка в паре остановок от школы. Алекс откатил скутер за кусты и остался ждать снаружи. Катя зашла внутрь и осмотрелась. Все как обычно: расписанные граффити стены с указанием того, что некая Вилена готова к минету по такому-то телефону (наверняка же мудак-бывший постарался), инвайты в каналы с запрещенкой, запах ссанины и груды мусора по углам. Катя подняла металлический прут с усыпанного листьями пола. Выкинула руку вперед, затем опустила. Сойдет.

На кирпичной стене напротив было выведено жирным, черным

THE END IS EXTREMELY NIGH [1]

В проеме показался мужик лет тридцати — в скучной офисной рубашке и плаще. Она убрала руку за спину и кивнула. Он нахмурился и повел плечами, словно почувствовав подставу.

— Ты никогда не брала. Не мой клиент.

— А я и не клиент.

Алекс появился у него за спиной и ткнул его в спину пистолетом, затолкнув внутрь заброшки.

— На колени.

— Малец, я же тебе все четко объяснил, — Пьер усмехнулся, Алекс тут же врезал ему рукоятью по плечу. Катя подошла ближе, выставив прут перед собой.