Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
– Понятно. И еще хотел спросить: почему из соседнего с библиотекой третьего номера этого… как вы его называете?..
– Голема?
– Вот-вот. Почему его утащили? Специально?
– Понятия не имею. Кукла стояла у самого окна, так что вытащить ее было легко.
– А как вы думаете, Хамамото-сан: чтобы вас сильно расстроить, достаточно бросить в снег вашу куклу, открутив у нее что-то?
– Нет, конечно. В коллекции есть вещи более компактные, которыми я по-настоящему дорожу. Захотел бы кто-то меня серьезно огорчить, было бы больше смысла расколотить что-то об стену,
– Хотите сказать, что кукла вам не особенно дорога?
– Ну да. Так, купил по случаю.
– А почему вы назвали его Големом?
– Так назывался магазин в Праге, где продавали разных кукол. Есть одна необыкновенная история, связанная с этим названием. Не знаю, насколько она может быть интересна полиции…
– А что это за история?
– Люди верили, что этот самый Голем мог ходить сам по себе и его всегда тянуло к воде.
– Ничего себе!
Хамамото рассмеялся:
– Я тоже в эти басни не верю. Но в Европе в Средние века придумали массу нелепых историй. Фольклор у них такой.
– Жутковатая кукла, честно говоря… Зачем вы ее купили?
– Зачем?.. Может, потому такую купил, что куклы-обаяшки, каких делают французы, меня совсем не трогают.
– Если уж говорить о странностях, то ваш особняк, я бы сказал, тоже довольно необычен. Позвольте поинтересоваться: лестницы, коридоры или, точнее, лестничные площадки на каждом этаже сделаны из металла? Даже перила и те металлические… И еще. В конце каждого коридора, а все они имеют форму буквы L, пол не примыкает к стене вплотную. Оставлены щели, отгороженные перилами. Зачем так устроено?
– Эти щели получились по ошибке. Здесь работал молодой архитектор. Он заказал металлоконструкции, их доставили, но не того размера. Архитектор сказал, что все переделает, исправит, но я распорядился, чтобы оставили как есть. Мне так больше нравится. Будто не коридоры, а висящие в воздухе галереи. Но перила все-таки попросил поставить. Лестницы и переходы в доме металлические. Мне вообще нравится такое мрачное свободное пространство с запутанными переходами и перилами, крутыми лестницами, на которых как бы выступает ржавчина. Это можно объяснить тем, что, когда я учился в университете, мне очень нравились гравюры на меди итальянского художника Джованни Баттисты Пиранези. От него осталось много мрачных гравюр с изображением тюрем. Он был мастер изображать эти сооружения. Высоченные потолки во много этажей, темные металлические лестницы, башни, воздушные переходы, ну и, конечно, подвесные мосты… Вот что мы видим на его гравюрах. Мне хотелось, чтобы мое жилище имело именно такой облик. Я даже думал назвать его «Дом Пиранези».
– Ого! – проговорил Усикоси, но Кодзабуро даже не заметил этого. Он был слишком увлечен своим рассказом.
Настала очередь прислуги. Оказалось, что Харуо Кадзивара, кроме кулинарии и телевизора, больше ничем не интересуется. С Уэдой он ни разу не разговаривал, прошлой ночью ничего подозрительного не видел.
Тикако Хаякава сказала то же самое, а вот ее муж произвел несколько иное впечатление.
Кохэй Хаякава отвечал на вопросы как политик, которому приходится давать объяснения комиссии по расследованию. Казалось, он лжет в каждом слове. Интуиция подсказывала следователям, что домоправитель что-то скрывает.
– Вы говорите, что практически не разговаривали с Уэдой, что отправились в свою комнату в половине одиннадцатого и не выходили из нее до утра, поэтому у вас нет алиби, и что не видели ничего подозрительного. Так?!
Одзаки говорил на повышенных тонах. Все ответы, которые им приходилось слышать до сих пор, были настолько заурядными, что он не скрывал раздражения.
Кохэй испуганно опустил голову. Интуиция подсказывала умудренным опытом следователям: надавим еще чуть-чуть – и он расколется. Ветер за окном гудел все сильнее, предвещая вьюгу.
Усикоси и Одзаки ломали голову, на какой из трех вопросов Кохэй соврал. Если они в этом разберутся, нажим может сработать. Не угадают – допрашиваемый окончательно замкнется. Усикоси решил сделать первый ход в игре.
– Все, что вы нам здесь скажете, останется между нами. Так вы видели вечером что-то необычное или нет?!
Хаякава резко, будто по ней щелкнули пальцем, поднял голову и ответил:
– Абсолютно ничего.
С этого момента он больше не сказал ничего конкретного, какие бы вопросы ему ни задавали следователи. Усикоси понял, что проиграл, и с кислым видом сменил тактику:
– Хорошо, Хаякава-сан! Как вы думаете, мог ли вчера вечером проникнуть в дом кто-то посторонний?
– Это невозможно. Кадзи-сан все время был на кухне, возле черного хода, а про стеклянные двери в салон и говорить нечего – там постоянно кто-то находился. Я каждый день обхожу дом и запираю все двери перед тем, как все отправятся спать.
– А окно в туалете в цокольном этаже?
– Оно всегда закрыто, и на нем решетка.
– А окна в комнатах – ваша сфера ответственности?
– У меня распоряжение: не входить в комнаты гостей, когда там кто-то проживает, если только не попросят. Но, конечно, молодая хозяйка всегда говорит гостям, чтобы они не стеснялись звать меня, если им что-то понадобится.
– Так-так, – проговорил Усикоси, сообразивший, что вопрос-то он задал не совсем по делу. Какой смысл спрашивать, мог ли в Дом дрейфующего льда пробраться посторонний, чтобы убить Уэду, если в комнату номер десять, являвшуюся целью преступника, можно беспрепятственно проникнуть снаружи? Никакой нужды тайком пробираться в главный дом не было.
А при чем здесь тогда этот Голем? Надо будет еще раз уточнить у Кодзабуро, была ли в самом деле вчера днем эта чертова кукла в номере третьем, подумал Усикоси.
– Спасибо, – сказал следователь, давая понять Кохэю, что тот может быть свободен.
– Метель разыгралась, – с досадой заметил Одзаки, вглядываясь в сумерки за окном. – Ночью, похоже, будет настоящая буря. Боюсь, сегодня мы отсюда не выберемся.
– Метель не хочет отпускать вас домой, – снова несмешно пошутил Окума.