Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"

Симада Содзи

Окружавший нас пейзаж навевал какое-то необычное настроение. Хотя было еще едва за полдень, вокруг стоял сумрак и окрестности быстро скрывались в белой дымке, то ли от дождя, то ли из-за тумана. Казалось, невидимые глазу непреодолимые силы пытались помешать нашей работе. Дождь становился все сильнее и сильнее, его шум был настолько громким, что я засомневался, услышит ли меня Кайо, если я ее позову. Вокруг никого не было, только влажность и запах дождя, как будто нечто неизвестное пыталось заставить меня остановить Кайо.

Я думал про себя: «Я должен прекратить

это сейчас же, я должен ей сказать…», но продолжал стоять в оцепенении, как будто в полусне. Меня не покидало дурное предчувствие, но, видя упорную решимость Кайо, я понимал, что сейчас не время вмешиваться.

Я почувствовал звон в ушах. Но вместе с этим стих шум дождя, наполнявший окрестности. Что-то случилось с моим слухом. В безмолвном мире Кайо, присев, молча орудовала лопаткой. Вырытые ею комья черной земли с брызгами падали в текущую воду.

Начиналось что-то новое, а что-то подходило к концу. Горящие обрывки бумаги, слова, не имеющие смысла, вертелись в моей голове. В ней эхом звучала какая-то детская песенка. Слушая ее, я смотрел на струйки дождя, стекавшие по стволу старого дерева, напоминавшего складками своей коры старческие морщины. Я чувствовал, что мое настроение падает, но продолжал смотреть и слушать, испытывая от этого непонятное удовлетворение.

Довольно долго пробыв в этом состоянии, я наконец снова перевел взгляд на Кайо. Она как раз собиралась встать. Двигалась она очень неспешно, будто в замедленной киносъемке. Когда она до конца распрямилась, я увидел в ее руке какой-то предмет, весь в черной грязи. Из-за этого он сначала показался мне похожим на старую тряпку, но потом я заметил, что из грязи проглядывает что-то белое. Кость.

Это была человеческая рука. То, что выглядело измазанной в грязи тряпкой, на самом деле оказалось человеческой кистью.

Я хорошо помню, что Кайо очень долго стояла, держа кисть, но на самом деле это длилось, вероятно, всего несколько секунд. Раздался громкий плеск, и многозвучие окружающего мира вернулось ко мне. Прежде чем мы успели это осознать, нас окружил шум дождя, настолько сильный, что в нем ничего больше не было слышно.

Кайо пристально смотрела мне в лицо, словно размышляя, что делать дальше. Ее глаза были широко открыты и терпеливо ждали, пока я что-нибудь предприму. В ее правой руке сейчас ничего не было. А в мутной воде у ее ног лежала грязная, жуткая пятерня. Только что выкопанная ей в процессе поисков яма уже наполнилась землистого цвета водой.

Я не знал, что сказать.

– В любом случае… – это все, что я произнес, пытаясь найти подходящие слова, – надо кому-нибудь сообщить; но кому?

Полиции? Но как-то к этому душа не лежит. У меня здесь нет никого, кто знаком с этими местами, ни одного известного мне человека. Невозможно даже представить, чтобы сообщить об этом владельцу «Рюгатэя». С ним вон что стало, когда ему сказали про пулю, а от этого известия он может просто умереть.

– Верно… Давай отнесем это в храм и закажем панихиду, – сказал я.

За «Рюгатэем» был храм. Это единственное, что мне наконец пришло на ум. В голове

у меня была такая путаница, что я не очень отдавал себе отчет в том, что происходит. Я не ожидал такого результата. Все смешалось. Невозможно было понять, реальность это или фантазия. Я думал об этом снова и снова.

4

В правой руке Кайо несла маленькое пластиковое ведро. Там лежала кисть, черная от мокрой грязи, накрытая ее носовым платком. Зонтик у нее был в левой.

Мы снова поднялись по склону к «Рюгатэю». Другого пути на гору не было. Я решил, что так мы доберемся до горного храма, который виднелся выше гостиницы.

Миновав ворота «Рюгатэя», мы продолжили подниматься по гравийной дороге, которая постепенно сужалась и, как я и предполагал, привела нас к небольшим воротам. Они были похожи на ворота «Рюгатэя», только намного старее и существенно меньше. Ворота намокли и почернели от непрекращающегося дождя. Потемневшие, покрытые грязью и пылью, они настолько срослись с окружающей природой, что можно было усомниться в их рукотворном происхождении. Казалось, сама земля поднялась из глубины горы и застыла, приняв такую форму.

На воротах висела табличка с названием храма. Однако она тоже настолько потемнела, что надпись было трудно разобрать. Посмотрев на нее некоторое время, я наконец прочел три иероглифа, включая «сэн» – «Хосэндзи».

За воротами начинались покрытые мхом каменные ступени, ведущие довольно высоко вверх. Ступени тоже были старинные, с совершенно стершимися углами. По их наклонной поверхности маленькими водопадами стекала дождевая вода, и идти по ним нужно было очень осторожно. Мы медленно пошли вверх, при каждом шаге выбирая место, где не было воды.

Шум дождя внезапно утих и превратился в шелест. По зонтикам ударяли только отдельные капли, и, подняв глаза, я увидел, что мы находимся под зарослями бамбука. Его густые листья образовали над лестницей навес, защищавший нас от дождя.

Поднявшись на самый верх лестницы, мы увидели еще одни ворота. Они были еще меньше и гораздо новее нижних ворот. Замок на дребезжащей раздвижной двери был не заперт, и я открыл ее, просто сдвинув в сторону. За ней оказался просторный двор, местами усыпанный гравием, посередине стояло здание, очевидно, главный храм, слева – звонница, а справа – двухэтажный дом, по-видимому, резиденция настоятеля. Никаких башен не было.

После небольшого колебания мы выбрали дом справа и направились через весь двор прямо к нему, потому что дверь храма была заперта.

Подойдя к обычному на вид жилому дому, мы остановились перед стеклянной входной дверью, а так как над ней был устроен навес от дождя, то первым делом сложили зонтики. Кайо, поставив свой зонтик к стеклянной двери, сняла рабочие перчатки, которые все еще оставались у нее на руках, и спрятала их в мешок.

Когда она была готова, я отодвинул стеклянную дверь. Прихожую освещал только проникавший снаружи тусклый свет дождливого дня. Прямо против двери стоял экран с изображением тигра.