Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Никому и никогда не признаюсь, что в те минуты я был рад и доволен, оставляя друзей. Им скоро выдвигаться к Фрязину, рисковать жизнью, чтобы спасти уцелевших, а мне выпало качаться на мягком сиденье, и сонно глядеть за окно…
Круговерть над устьем «прокола» виднелась за мокрым, заляпанным бронестеклом. Отсюда она казалась неопасной — расстояние скрадывало размер. Черный смерч разросся до размеров вулканической тучи, вздымаясь в стратосферу и обертываясь дождевыми полосами гороподобных кучевых кумулюсов, — грозный и неистовый, подсвеченный блистанием молний…
Но порой непрерывные,
Третья бессонная ночь давала о себе знать, однако я терпел, да и занят был, то так, то эдак обдумывая идею, подброшенную с Луны. Сбить взрывом воронку не получится, ведь сам «портал в инферно» останется, а тяга там просто сумасшедшая.
Но тут мне пришла на ум давняя авария в Узбекистане, у кишлака Урта-Булак, где вспыхнул гигантский газовый факел. Загасить его удалось лишь три года спустя — подземным ядерным взрывом… Вот оно!
Если услать в «Дзету» тактическую ракету и подорвать боеголовку в момент перехода, то это реально заштопает «прокол» электромагнитным импульсом! Только рвануть надо чисто плутониевый заряд, имплозивный, одноступенчатый — у него время детонации минимальное.
Килотонн, так, тридцать-пятьдесят должно хватить. Главное, чтобы заряд сработал четко в момент межпространственного перехода… Но тут сами законы природы нам в помощь! Скорость света в «Дзете» выше, и полностью снаряженный «специальный» боеприпас сдетонирует сразу, едва миновав локальный барьер, ведь критическая масса плутония в дзета-мире в несколько раз, а то и на порядок меньше. Рентгеновское излучение — а это, на секундочку, чуть ли не восемьдесят процентов энергии взрыва! — разрушит «прокол» прежде, чем осколки деления ядер успеют разлететься…
«Да, — кивнул я сам себе, — это единственный выход! Осталось в этом убедить товарища Романова…»
* * *
Московские улицы встречали безлюдьем и темнотой — целые кварталы лишились электричества. Зато техники нагнали — тыщи единиц. Осколки стекла, ветки и прочий мусор уже, видимо, смели и вывезли. Теперь у домов трудились автовышки, задирая рабочие площадки с электриками, а мощные автокраны выхватывали из кузовов «МАЗов» и «Татр» штабеля да рулоны кровельного материала, и перебрасывали их на изуродованные крыши.
«Не одним нам не спать!» — мелькнуло у меня.
Коммунальщики пахали, как матросы авральной команды на судне, угодившем в тропический шторм — дождь льет, ветер свищет… Монтеров, бедных, мотает в люльках, да и стрелы автокранов пошатывает — целые толпы кровельщиков тянут-потянут за тросы, удерживая груз, не дают ему раскачиваться и колотиться об стены.
Та еще работка! Можно себе представить, сколько отборных матюгов сносит шквалистыми порывами!
Ближе к центру окна светились, но лишь кое-где, ведь стояла глубокая ночь. Пустые улицы наводили тоску, но вот мокнущие постовые, а на перекрестках и патрульные машины с мигалками — успокаивали.
— Товарищ Гарин, — неожиданно заговорил генерал, до этого молча сидевший рядом. — Шансы у нас есть?
Заметив, как навострил уши молоденький лейтенант, сидевший за рулем,
— Есть, товарищ Гремин. Вы, кстати, в каких войсках служите? Не во внутренних?
— Нет, — мотнул головой офицер, — я ракетчик.
— Зенитчик или РВСН?
Гремин внимательно посмотрел на меня, но ответил:
— 11-я гвардейская армия.
— ОТРК «Искандер», «Ока»?
— Вы хорошо информированы, товарищ Гарин, — усмехнулся генерал.
— Есть маленько, — скромно признал я.
Мы проехали Красную площадь и миновали ворота Спасской башни — строгие часовые мигом оглядели и пропустили наш, головной «Тигр», за кремлевскую стену. Минута — и мы с генералом вышли у здания Совета Министров.
Всё происходило на скорости, в быстром и четком темпе.
Распахнутые двери… Проверка документов… Лестница… Этаж…
И мы с Греминым энергично шагаем по красной ковровой дорожке. Залы бывшего Сената гулки и пусты. Ночь.
Однако люстры ярко горят, выдавая биение жизни, а «кремлевка» под ногами глушит шаги. У бывшего кабинета Брежнева нас уже ждали — трое беспокойных помощников мигом засуетились. Они и двигались похоже, и внешне роднились, как близняшки — одинаковые костюмы, очки и даже залысины.
К президенту СССР я вошел вместе с Греминым, а за высокими дубовыми дверями угодил в толчею — десятки человек стояли, переговариваясь и водя руками, или ходили, бубня по радиофонам, или сидели, озабоченно проглядывая бумаги. Я узнал Квицинского, достойного преемника Громыко, и Предсовмина Талызина. И фон Ливен здесь крутилась, и седенький Иванов, всё еще крепенький, как белый гриб. Машеров, несгибаемый генсек, первым заулыбался экс-секретарю ЦК, а Романов даже привстал, и пожал мне руку.
— Спасали? — кивнул он на мой костюм от «Хейст энд Лахтер».
— Изо всех сил, — скупо улыбнулся я.
Честно говоря, мне не было дела до того, как Романов отнесся к моему приходу. Я и раньше-то не увлекался любимым спортом чиновного люда — жадно или исподтишка наблюдать за вышестоящими, выверяя барскую милость.
— Товарищи! — повысил голос президент. — Садимся! Времени нет! Присаживайтесь, Михаил Петрович. Вас ждали! Каюсь, упустил из виду, хотя Гурий Иванович мне докладывал, что вы искали встречи, что пытались прекратить опасный эксперимент… — заметив движение фон Ливен, он нетерпеливо повел рукой: — Мы обязательно выслушаем вас, Елена Владимировна, но сначала разберемся с тем, что не терпит отлагательств! Товарищ Язов, вам слово.
Лица членов Политбюро и секретарей ЦК обратились к министру обороны. Эти люди, облеченные властью и отягощенные долгом, смотрели по-разному — кто с неистовой надеждой, кто с тайной досадой, кто с тяжким сомнением. Были и потухшие взгляды или отупевшие — от усталости и безнадеги.
— Буду краток, — ворчливо молвил Дмитрий Тимофеевич. — Наблюдение за «Объектом-40» ведется со станции «Салют-8» и с трех спутников. Беспилотники типа «Симург» и «Финист» регулярно облетают… э-э… «прокол». Эвакуация из тридцатикилометровой зоны завершается, — его запавшие глаза скользнули по мне. — Дороги перекрыты, движение запрещено, доступ ограничен. У меня всё.