Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Дистанция пятьдесят кабельтовых! Сорок девять…
— Торпеды идут с минимальными интервалами! Залпировать с обеих установок!
— Цели в зоне поражения.
— Скорость порядка… свыше пятидесяти узлов! Цель вышла на скоростной режим!
— Огонь!
Бомбометы в залповом отстреле подняли жуткий рёв, баковая часть авианосца окрасилась частыми вспышками, желто-оранжевыми хвостами пламени.
— Слышу подрыв! — ворвался в рубку ликующий голос акустика. — Два подрыва! Ура-а!
Выдохнув, Гирин с умилением наблюдал, как «эрбэушка» танцует фуэте — опустив пакет стволов на
— Товарищ командир, подлодка… цель номер один в зоне поражения!
— Уничтожить субмарину! — резко скомандовал Гирин.
— Стрельба в настоящее место цели… Пеленг двести… Дистанция… Залп!
«Ульяновск» плавно ложился на прежний курс, разваливая холодные волны. Доклады и команды звучали по всей ходовой, складываясь в привычный рабочий говор.
— Радио от «вертушки»! По цели один данные подтверждают… свидетельствуют уничтожение ПЛ!
— Цель поражена. Отбой атаки.
Зато Лячин развоевался не на шутку, потопив «обычными» торпедами голландский фрегат «Карел Дорман» и корвет «Гётеборг», вписавшийся в состав «Евроармады» от щедрот шведского флота.
Гирин склонился над дисплеем, передававшим картинку со спутника, и усмехнулся: «На подлете!»
Один из «Гранитов», исполнявший роль «наводчика», летел по высокой траектории, чтобы по максимуму увеличить площадь захвата, а остальная стая ракет неслась низко над волнами, оживленно обмениваясь информацией — распределяли цели и классифицировали их по важности, выбирали тактику атаки и план ее проведения.
«Граниты» мчались на сверхзвуке, и каждый нес в клюве по семьсот кило бризанта.
«Акелу», наводившего стаю, французам или англичанам удалось сбить, но его место тут же заняла другая ракета, взмывшая с уровня волн под облака. «Граниты» из первого залпа целились на «Шарль де Голль», ракеты второй волны всем скопом набросились на огромный «Тоннэр», высоченный тупоносый УДК типа «Мистраль».
В суматохе боя осталось неясным, удалось ли европейским карателям сбить хотя бы одну П-700, ибо отстреливать сверхзвуковые цели можно чисто случайно, а вот «Граниты» гвоздили палубы и борта, как бронебойные снаряды, дырявящие ветхий дощатый забор.
Огромный «Шарль де Голль» сотрясся от своего атомного «желудка» до верхушки антенны на «острове». Взрыв изнутри вывернул палубу наружу, раздирая стальные плиты — взлетавший «Рафаль» подскочил, будто на трамплине, и закувыркался в море.
Глыбистому «Тоннэру» не повезло еще больше — все «Граниты» вошли ему в борт, будто «финки», всаженные под сердце. Вертолеты, стоявшие по линеечке на палубе, подпрыгивали и валились — настил шевелился, как живой, вспухая и бугрясь, порой сквозя огнем и дымом. А под палубой разгоралось истинное пекло — морпехи корчились, как грешники в аду, погибая в бешеном, неистовом пламени, что ворочало бронетранспортерами и подрывало боекомплекты. Взрывы «Гранитов» сносили ярусы и переборки, скручивая и распарывая металл. Внешне целый, «Мистраль» уже не шел, а плыл, как исполинский цинковый гроб.
А тут и «Ониксы» подлетели… Они впивались в развороченный борт английского
Командиры легких авианосцев «Джузеппе Гарибальди» и «Принсипе де Астуриас» первыми сообразили, что пора драпать, но от «Цирконов» не уйдешь: две ракеты на гиперзвуке будто пришпилили корабли к волнам — прошили их насквозь, и рванули под днищами. Вода ударила пенными гейзерами, взламывая палубы…
— Ходовая, СКП!
— Есть ходовая.
— Разворачиваю штурмовик для завода на посадку. Курс…
— Вас понял. Исполнительный курс — двадцать.
Возвращавшийся «Як-201» вышел на визуальный контакт, быстрым промельком махнув за остеклением ходовой рубки — стремительный темно-синий силуэт просвистел траверзом, для захода с кормы, а тут и сам авианосец довернул на ветер.
— Ходовая, СКП!
— Есть ходовая!
— Удерживать курс корабля!
— Вас понял, курс двадцать удерживаю.
— Товарищ командир! — Лукашин запыхался, взбегая по трапу. — Они уходят! Бросают тонущих, и ложатся на обратный курс!
— Европе-ейцы… — презрительно затянул рулевой, и выпрямился: — Виноват, тащ камдир!
— Так держать! — фыркнул Гирин.
Среда, 31 декабря. Утро
Ново-Щелково, улица Колмогорова
Лея ускакала в школу на утренник, выпросив у меня пять рублей, а «грации» умотали в Останкино. Опять я один, а до Нового года… Ого… Четырнадцать часов еще.
Даже кот не путается под ногами… Я вздохнул. После Коши заводить другого усатого-полосатого? Ага… Сначала сюсюкаешь над пушистым комочком… Через какой-то год привязываешься к этому наглому котяре, любящему вытянуться на твоих коленях и громко мурчать… А потом любимец пропадает, или ты его хоронишь. В общем, сплошное расстройство…
Хм… Можно подумать, что одиночество меня угнетает. Отнюдь нет! Тишина в доме навевает покой и отдохновение.
Шлепая тапками, я прошествовал на кухню. Сегодня могу и покапризничать — Инна не станет настаивать, чтобы «Мишечка» обязательно «кушал кашечку», потому как завтрак должен быть полезным. А вот, сварганю-ка я себе яишенку! Да настрогаю туда «Краковской», колечками! И с помидорчиком… М-м…
Десять минут спустя, уплетая запретный изыск и слушая, как всё громче шипит самовар, я включил телик.
На экране тянули, вернее, дотягивали магистраль от Якутска до Хатанги. Путеец в меховых штанах и куртке вколачивал последний костыль, а вокруг, на фоне серебрящихся заснеженных гольцов, ветер раздувал краснознаменный накал и трепал растяжку, где белым по алому: «Даёшь северный Транссиб!»
— В новогоднюю ночь фирменный поезд «Север» впервые отправится из Петропавловска-Камчатского по трансполярной магистрали, — с подъемом заговорила симпатичная дикторша. — Через Магадан, Якутск, Хатангу, Норильск, Уренгой, Архангельск поезд прибудет в Мурманск, а его первыми пассажирами станут строители самой северной железной дороги. К другим новостям… Сегодня в Шотландии отмечают победу в короткой, но кровавой войне с Англией. Наш корреспондент передает…