Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Низкий гудок разнесся над заливом — показались причалы Йокосуки.
— Мы пробудем здесь шесть дней, — вымолвил Максим, смущенно фыркая. — Вот же ж… Хотел сюрприз сделать, да не стерплю ведь. Послезавтра будешь переводить на приемах, а вот завтра… Завтра у нас экскурсия на весь день — в Киото!
— И-и-и! — разнесся над водою радостный визг, и на крошечных палубах катеров и лодок заскакали, замахали руками, заорали весело. Счастье не нуждается в переводе!
Четверг, 30 сентября. Вечер
Ново-Щелково, улица Колмогорова
Тихий
Честно говоря, я бы лучше в такой вечерок посидел бы с книгой или прогулялся, но Инна нахмурила бровки и уперла руки в боки: «А днюха?! Мы хотим праздника!» Рита с Наташей солидарно закивали…
…А веселье разгоралось — музыка гремела, разнося первый этаж вдребезги. Иногда высокие женские голоса пересиливали жесткие ритмы — красавицы, свои и пришлые, подпевали модным «Октопусам». Гулянка накручивала обороты…
Я, будучи под хмельком, удалился наверх, уводя за собой Юлиуса с Антоном.
— … Мы-то знаем, что перемещать вас самого или ваше сознание в прошлое «Гаммы» было возможно, но бессмысленно, — бубнил Алёхин, топая по гулким ступеням, — вероятность спасти гамма-вариант СССР с помощью «хронодиверсии» вообще не просчитывалась. Помимо постулата Новикова этому препятствовало два других свойства реальности: гомеостазис и эластичность…
Я, глубокомысленно кивая, зарулил в кабинет и плюхнулся в кресло. Юлька живо уселась ко мне на колени, прижалась и зашептала, горяча ухо:
— Папусечка, я стала настоящей дылдой, хи-хи! А этот типус, — она указала подбородком на снисходительно улыбавшегося Антона, — такой зануда! Или надо говорить «такая»?
Фыркнув, Алёхин прислонился худой задницей к массивному столу, и повел рукою в лекторском жесте.
– Гомеостазис реальности — это способность замкнутой темпоральной системы сохранять относительное
постоянство, устойчивость с помощью приспособительных механизмов, устраняющих или ограничивающих
воздействие на неё возмущающих факторов, как внешних, так и внутренних… — монотонный голос Антона усыплял лучше сказки на ночь. — А эластичность реальности… э-э… это свойство, противоположное демонстрируемому «эффектом бабочки». Всякое изменение в реальности вызывается совокупностью множества сил и действий, и произвольное единичное действие, как правило, не способно переломить глобальной тенденции… — Задвигавшись, он полуприсел на край стола, болтая ногой в разношенном тапке. — Это я к тому, что в августе семьдесят четвертого именно в «Альфе» сложилась совершенно уникальная ситуация, своего рода «точка супербифуркации», когда правильное единичное действие могло сломать глобальную тенденцию с очень высокой степенью вероятности — гомеостатические механизмы среагировали слишком поздно, когда изменения реальности уже стали необратимыми. И еще… — «Антоний» лукаво улыбнулся. — Я специально провел бифуркационный анализ на тот самый август… Меня Наталья попросила. А то, говорит, Миша неправильно понимает свое предназначение! Короче говоря, Михаил Петрович… Если бы вы тогда не спасли Марину Исаеву, у вас бы вообще ничего не вышло! Спасти СССР не удалось бы не в коем разе! Можете быть спокойны, об этом я в докторской не упомяну…
— Понял, папусечка? — Юля крепко меня стиснула. — Я тебе так и не сказала в новый год, какое это счастье — иметь такого папусика! Не будь тебя, не только тёть Марины не было бы, но и меня! Ведь ты, если хорошенько подумать, и маму спас, и Наташу с Инной, и Васёнка, и даже
— Никак! — ласково расплылся Алёхин.
Тут на лестнице затопали, и жалобный Ритин голос воззвал:
— Мишечка-а! Ты где?
— Мишенька! — вывели дуэтом Инна и Талия. — Иди к нам!
— Я тороплюсь! — было моим ответом. — Я бегу!
Валерий Большаков
Целитель. Этот мир, придуманный нами
Часть первая
ПОСТУЛАТ НОВИКОВА.
Глава 1
Пятница, 31 декабря 2010 года. Поздний вечер
«Гамма»
Москва, Манежная площадь
— Авада кедавра!
Пронзительный нечеловеческий крик снёс карнавальное настроение и погнал волны страха — будто в старый, заросший ряской пруд сбросили мертвое тело.
Веселившийся народ тревожно замирал или метался в испуге, мгновенно создавая нервную сутолоку. Кто-то, надсаживаясь, завопил:
— Убили! Убили!
— Кого?! Где?
— Гошенька, бежим! Гоша!
— Да погоди ты…
— У нее бомба!
— А-а-а!
— У-у-у!
Гарин резко обернулся — его недоуменно вскидывавшиеся брови словно уползали под забавную лыжную шапочку с прицепившимся серпантином. Люди отшатывались; они расступались, толкаясь и падая, вскакивали, и снова бежали, лишь бы оказаться подальше от девушки в чёрном, смахивавшей на демоницу.
Худые ноги её, обтянутые лосинами, не отличались стройностью, и удерживали на весу пухлую, почти шарообразную куртку-дутыш. Из горловины воротника высовывалась тощая, длинная шея.
Всё это выглядело смешно и нелепо, если бы не бледное лицо девицы. Ноздри «римского» хрящеватого носа раздувались, словно в приступе бешеной ярости, ярко напомаженные губы кривились от злобного торжества, а зрачки горели мрачным инфернальным огнем.
Сильно вздрагивая, повизгивая от нетерпения, «дьяволица» дернула «молнию». Куртка распахнулась, алея подкладом — и являя «пояс шахида». Матово блестящие цилиндры, набитые взрывчаткой и опутанные проводочками, кольцевали узкую талию. Толпа шарахнулась, впадая в панику, подымая вой и мат.
«О, боже!»
Оплывая ужасом, Михаил Петрович рванулся, переходя на сверхскорость. Никто, кроме него, не мог упредить террористку, он был единственным из «москвичей и гостей города», кто владел даром субакселерации.
А смертница грубо захохотала, заржала, всхрапывая по-жеребячьи.
— Авада кедавра!
Сатанинский вопль слился с чудовищным грохотом. Вспышка отшвырнула и Гарина, и первые ряды нарядной толпы…
…Михаил Петрович вздрогнул от собственного храпа, выплывая из дрёмы, и сконфуженно сжал распустившиеся губы. Вагон метро качало, моторы выли, нагоняя быстроту, дико скрежетали реборды, а он заснул! Устал.
Памятью вернувшись ко вчерашней ссоре с женой, Михаил поморщился. Дашке и в голову не приходит, до чего же она делается безобразной и чужой, стоит ей устроить сцену из семейной жизни.
«Ненавижу! — верезжит. — Ненавижу!»
И вываливает на него весь негатив, накопленный за годы. И скудную зарплату припомнит, и те скверные месяцы, когда он ходил безработным, и житейскую несостоятельность…
Один-единственный раз… Гарин нахмурил лоб, погружаясь в омут памяти. Когда ж это было? Лет десять назад. Додумался же…