Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Багров двинул бровью, изображая комическое изумление, и устроился в кресле, откладывая «Беретту» — та кокетливо пихнула затвором тупорылый шестизарядник.
— «Данила-мастер» — это мое погоняло… — сдержанно вымолвил он. — Еще когда с братвой водился. Лихое было время… У вас тут — Дикий Запад, у нас — Дикий Восток. Эпоха первоначального накопления капитала, если по Марксу.
— Сидел? — глумливо ухмыльнулся гость.
— Сиживал. — Кривая усмешка перетянула рот постояльца. — Был. Состоял. Участвовал. Привлекался.
Давид небрежно фыркнул и с размаху уселся на жалобно крякнувший диван.
— Выпить есть? — буркнул он.
— А как же! — бодро откликнулся
— Не дождешься… Бурбон на два пальца.
Получив желаемое, Валькенштейн основательно глотнул, и покачал бокал, словно грея его в ладони.
— Ну, я уже понял, что бытие и небытие того щелкопёра тебе до сраки… — медленно выговорил он. Глаза его прояснились, словно умытые алкоголем, и глянули внимательно. — Так за каким… этим… ты приперся? Вряд ли тебе нужны деньги… Специально высмотрел: в списке «Форбс» мы с тобой на одной страничке, хоть и далеко не первой, хе-хе… Так какого…
Данила поднял руку.
— Давай сыграем в доверие, — зажурчал он в миролюбивом тоне. — Я сам тебе всё расскажу, и ты поймешь, «какого» и «за каким»…
Встав, Багров и себе взял бокал. Он повернулся спиной к Валькенштейну, но тот сидел, недвижим и расслаблен — судя по отражению в стеклянной дверце. Плеснув золотистого «Джим Бим», Данила пригубил и, покачав бровями, пожевав, словно ловя послевкусие, повел свой рассказ.
— К «Миллениуму» я уже стоил два миллиарда, и делать деньги дальше было уже скучно. Идти в политику? А что я там забыл? И вот, промаявшись до позапрошлого года, я завел себе хобби…
— Коллекционером заделался? — с интересом спросил Давид. — Я одно время старые авто собирал…
Багров покачал головой.
— Нет. Я… хм… коллекционировал тайны. Сейчас объясню… — задумавшись, он большим глотком опорожнил бокал и отставил его. — Фу-у… Не знаю, как у вас тут, а меня тот самый миллениум из колеи выбил. Когда в Новый год Ельцин объявил, что уходит, я не просто ошалел — я потерял покой. Вот, честно! И… ты знаешь, что меня тогда поразило? Даже не сам уход Борьки-алкаша, а выбор преемника. Почему Ельцин оставил за себя именно Путина? Потом я скорректировал свой вопрос: кто ему посоветовал выбрать именно «Темнейшего»? Я же знаю, сначала-то был совсем иной кандидат — Аксёненко! Но вот, прошло несколько лет, и Аксёненко помер от лейкемии. Эге-ге, думаю, а если тот советничек знал, что так оно и выйдет? Тогда всё логично складывается! Но что же это за советник такой, который вангует на пять лет вперед? И это лишь первая из… из точек бифуркаций. В курсе, что за штука?
— Да в курсах! — нетерпеливо поморщился Валькенштейн. — Тоже мне, бином Ньютона…
— Ага… — довольно затянул Данила. — Таких точек я насчитал несколько. Вот, смотри. Путин-то был из «западников» — не зря же с Собчаком связался! И вдруг, в две тыщи четвертом, он клеймит англосаксов за резню в Беслане! Нет, всё верно, на Кавказе и Лондон наследил, — как полтора века тому назад, с Шамилем, — и Вашингтон. Но вот так, открыто и честно, заявить об этом… Для либерала — поступок, совершенно невозможный. А в две тыщи седьмом — Мюнхенская речь! И я понял, что таинственный советничек упорно гнет свою линию — ведет дело к реставрации СССР…
— Ну, и нормально! — одобрительно замычал Давид. — Амеры взбесятся, так им же на пользу. Должен же быть противовес местным раздолбаям!
— Вам, может, и польза, — кисло улыбнулся Багров, — а мне — нет! Вот, лет через тридцать — дольше я не проживу! — валяйте! Реставрируйте! Хоть Советский Союз, хоть Российскую империю, а пока — хрен вам всем, а не СССР!
— У тебя есть яхта? — оживился Велькенштейн. — Большая? Как катер или с парусами?
— Парусник, — буркнул Данила. — «По бим-бом-брамселям!» и «Свистать всех наверх!» Нужен мне тот катер…
— Правильно! — горячо сказал Давид, тут же покраснел и вернулся к солидности: — И как? Сыскал… м-м… советничка?
— Советницу, — нахмурился Багров. — Зовут, вроде, Наталья Павловна… Ну, тут надо еще копать, пока у нас одни подозрения.
— У нас?
Данил Ильич скупо улыбнулся.
— Нашел себе помощника — Димку Ерошина. Умный парень, в компах шарит, а главное — мышление у него нестандартное. Там, где мы применим обычную схему, Димон пойдет своим путем. Ну, не буду растекаться по древу. Мы с ним перебрали десятки вариантов, подчас самых заумных, самых фантастических, и остановились на трех… Всяких, там, «кротов» отбросили сразу — нет на Земле сил, желающих возродить СССР!
— Значит, пришельцы? — подмигнул Давид.
— Да, — невозмутимо кивнул Данила, — это была наша первая версия. Некий иной разум, желающий странного. Разумеется, не головоногие марсиане, а гуманоиды — голубые люди с розовой Земли или красные с Эпсилон Тукана! Прогрессоры, которым жалко стало нас, дурачков, польстившихся на погремушки капитализма, и решили они вернуть заблудших на путь истинный, он же — светлый. Вторая версия — «Гостья из будущего»…
— Понял, понял! — громко заговорил Валькенштейн. — Они там, у себя, знали, по каким граблям мы танцуем, и задали «работу над ошибками»!
Багров кивнул.
— Примерно так. И еще одна версия — «Гость из прошлого». Ну, представь себе комсомольца конца сороковых — Сталин еще жив, страна на подъеме… И вдруг его заносит к нам, в будущее! А тут всё, за что он боролся, за что воевал — похерено и оплёвано! И, если этот товарищ умен, он живота своего не пожалеет, лишь бы снова паровоз вперед летел, а в руках — винтовка! И вот, какой-то месяц назад… — Данила подлил себе бурбона, и вопросительно глянул на своего визави.
— Ливани! — энергично кивнул Давид. Следя за янтарным плеском, он медленно проговорил: — Ты, со своим Димоном, упустил четвертую версию… Советница могла прийти из соседнего пространства.
— О! — выдохнул Данила, и залпом выпил налитое. — Месяц назад Димка и явился ко мне — с копией статейки из «Лос-Анджелес икзэминер», той самой. И вот я здесь.
Он смолк. Молчал и Валькенштейн — сидел, уставившись перед собой, и медленно покачивал бокал. Поднес ко рту — и вернул на стол.
— Эта история началась пятнадцать лет назад, в девяносто шестом, — медленно и глухо проговорил Давид. — Я тогда купил яхту «Дезирада» и вышел в первое свое плавание… Говорят, что случайность — это непознанная закономерность. Охотно верю! Мы проходили мимо атолла Рароиа. Я уже подумывал свернуть к берегу — просто полежать на белом песочке, порыбачить, в лагуне искупаться… И тут прибегает Тосио… Он сам как бы японец, но родился в Калифорнии, как и его папаша. Вбегает, значит, Тосио и докладывает: «Человек на острове!» Ну, мы сразу к берегу. И что же? К нам на борт поднимается грязный, худущий, заросший… Робинзон! Семь лет отбыл на острове! Представляешь? Звали его Рон Карлайл… Позже, когда мы уже привыкли друг к другу, подружились даже, он рассказал свою невероятную историю. До сих пор помню его рассказ, и как подрагивал сиплый, такой, будто простуженный голос. Сперва Рон провел ликбез по физике пространства…