Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Такой не существует! — напрягся Данила.
— У нас! — воскликнул Давид. — Но не у них! В общем… Карлайл кое-как, на пальцах, изложил мне теорию совмещенных пространств. Мы, вот тут, — он широко развел руками, — существуем в пространстве «Гамма». А еще есть «Альфа» и «Бета», где проживает точная реплика здешнего человечества… За мелкими исключениями. Сам Рон жил-был в альфа-пространстве, как физик и астронавт НАСА — тамошнего, «альфовского» НАСА. В общем, стартовали они с базы Вандерберг, шаттл «Атлантис» вывели на полярную орбиту. А весь грузовой отсек был забит сверхсекретным оборудованием — называется: бета-ретранслятор!
—
— Ну, да! — с экспрессией молвил Валькенштейн. — Это… ну, как сказать… Агрегат такой, чтобы из «Альфы» попадать в «Бету». Вот только на «Атлантисе» случилась авария, всё пошло вразнос, и шаттл выбросило к нам, в «Гамму»! Вроде как, стреляли по ним в «Бете»… Ну, не суть! Другое важно — астронавты решили затопить челнок, чтобы не искушать нас, местных туземцев. А то возьмем, да и нападем на «Альфу»! В общем… — он зашевелил пальцами, словно разминая их после долгих писаний. — Тоже не буду растекаться… В общем, вернулись мы потом к Рароиа. Подняли бескрылый, ломаный корпус «Атлантиса», со всеми предосторожностями перевезли в Штаты, на ранчо «Виборита»… — лицо Давида исказилось, и в голосе зазвучали злые, взвизгивавшие нотки: — Я этому гаду Карлайлу дал всё! Любой прибор — на! Детали — получи! Энергии не хватает — протянул кабель. На, пользуйся! И Рон за год починил все эти импульсаторы, транспозитаторы, ретрансляторы… Смонтировал капсулу на двоих — на себя и меня! Он хотел вернуться в свой мир, а мне… Да просто увидеть «Альфу»! Глянуть, как оно там… Господи, я мечтал об этой транс-пози-тации, как мальчишка! А этот гад… Рон ушел один! Транспозитировался! Спалил мне полранчо, сволочуга, и ушел!
Угрюмо сопя, Давид повалился на спинку дивана. Рывком подхватил бокал, выхлебал бурбон и выдохнул, обмякая.
Багров молчал, рассеянно водя ладонью по щеке, и Валькенштейн очень серьезно, раздельно спросил:
— Скажи-ка, Данила-мастер, зачем ты, вообще, прилетел сюда? Чего хотел?
— Честно? — губы русского миллиардера дрогнули. — Хотел получить еще одно доказательство в пользу четвертой версии.
— Ну, и как? Получил?
— Получил, — твердо ответил Данила. — А… Хоть что-нибудь осталось от того… альфа-ретранслятора? Хоть что-то из бумаг, файлов, чертежей?
— Осталось, — невозмутимо сказал Давид. — И что-нибудь, и хоть что-то. А тебе зачем?
Багров резко подался к нему.
— Хочешь в «Альфу»? — выпалил он.
— Хочу.
— И я хочу! Я не пожалею миллиарда, а Димон соберет команду физиков, которые не верят ни в бога, ни в черта, ни в Эйнштейна! А если… Нет! А когда мы научимся транспозитировать и в «Альфу», и в «Бету», я точно прижму Наталью Павловну, или кто она там! И тех, кто ее послал, тоже возьму на цугундер! Не фиг вмешиваться в нашу жизнь! Ни с благими, ни с худыми намерениями! Это наша «Гамма», а иномирцам тут не место! И… — уняв яростный натиск, Данила ухмыльнулся: — Торжественно клянусь и обещаю — наша самая первая капсула будет на двоих! На меня и на тебя! Согласен?
Давид молчал полминуты, а потом затрясся от неслышного смеха.
— Тебя как по батюшке? — осведомился он, утирая ладонью слезы.
— Данил Ильич.
— Давид Маркович, — церемонно представился Валькенштейн. — Согласен!
Четверг, 17
«Альфа»
Ново-Щелково, улица Колмогорова
Дом затих с вечера, но это была тишина живая, наполненная смыслом. Риту я оставил посапывавшей в подушку — волосы разлохмачены, одеяло небрежно откинуто, и лунный свет скатывается по изгибу спины… Картинка!
Инка на всю неделю махнула в Ленинград, на гастроли, а Талия, учуяв невысказанное Ритино желание, решила сгонять в Яффу. Ну, прелесть же… Три прелести…
Шлёпая босиком, я осторожно спустился по лестнице, не забыв перешагнуть скрипучую ступеньку. В темноте мерцали красным угли в камине, они словно перемигивались с индикаторами охранительной системы. А с кухни, пролившись в окно, струилось сиянье полной Луны. С известных пор я зову ее с большой буквы.
Это раньше естественный спутник Земли был отдан на откуп поэтам, а теперь там работает Инкин папа, и Бур Бурыч, и еще сотни людей, мужчин и женщин, молодых и не очень.
Прекрасное далёко незаметно подступило вплотную, на расстояние вытянутой руки, оно дышало и пело, нашептывая: «Счастье для всех, и даром!»
Хорошо!
Посетив санузел, я вернулся в холл и подкинул щепочек в камин, раздул угли — огонь нехотя, словно спросонья, облизал лакомство, и занялся, постепенно разгораясь.
«На тебе еще», — подумал я, скармливая пламени дровишки.
Повеяло слабым теплом, и я осторожно присел на диван, касаясь подушек голой задницей.
— Греешься, да? — опал тонкий голос Риты, и тут же взвился, уводя в бездну страдания: — А я там одна! Мёрзну!
Пробежав на цыпочках, женщина плюхнулась мне на колени, прижалась, и я мигом обнял ее.
— Мерзляка…
— Ага…
Мы затихли, глядя на завивавшиеся лоскутья огня, на шаткий вихорёк искр и дыма, что утягивался в трубу. Потянуло смолистым духом.
— Вычитал вчера в польском «Экране», — гордо улыбнулся я. — Лично Мишель Семан из города Парижа дивиться изволил, отчего это у самых знаменитых в мире актрис имена начинаются на букву «М»? Знаешь, как он их перечислил? «Маргарита Гарина, Мэрилин Монро, Марлен Дитрих, Мишель Мерсье, Мэрил Стрип, Моника Белуччи…»
Рита завозилась, обняла меня и пробормотала:
— Знаешь, я уже и стесняться перестала… Только «Золотых львов» в кучу складываю, глобусы и пальмовые ветви… Пыталась раньше объяснить, растолковать, но оставила это занятие. Людям нужна мега-звезда? Я и сияю… — она рассеянно погладила меня по голове, перебирая волосы. — Понимаешь… Я не играла Фай Родис. Я была ею! А уж как это вышло, не разумею со-вер-шен-но… Они меня все сниматься зовут, а я боюсь! То, что вышло с Фай, может просто не повториться. Да и старая я уже…
— А ну, цыц! — строго сказал я. — Старая она… Ты на себя в зеркало смотрела? Ни одной морщинки! Груди тугие, как в девятнадцать, а талия — пятьдесят шесть сантиметров!
— За это тебе надо спасибо сказать! — ласково прошептала мега-звезда, тиская меня за шею. Уложив голову на мое плечо, заговорила, щекоча ухо теплом дыхания: — Мишка-а… Я очень, очень счастлива! Понимаешь? И не нужны мне хвалебные оды кинокритиков! Мне и так хорошо. С тобой! — Она подтянулась, игриво воркуя: — Ты пристаёшь, что ли?