Цитадель

Ганова Алиса

– Хорошо, что сказала, извещу, чтобы починили, – деловито, с долей яда в голосе ответила Тома.

– Да не за чем, у нас ведь есть и другой, – быстро нашлась, что ответить женщина.

– Правда? – Томкины глаза воинственно сверкнули. – Что еще сломано? Или, может, чего-то в хозяйстве не хватает?

– Да все есть! – женщина попыталась сбежать, но Томка не отставала, решив брать быка за рога.

– Где! – не унимаясь, допрашивала она, и, как оказалось, не зря.

На кухне имелось не только несколько измельчителей, вполне себе

исправных, но и мясорубка, валик для раскатки тонкого теста, мельница, даже подобие миксера, правда вся техника была механической. И все же это было лучше, чем ничего.

«Едрит твою мать! И тут наглость - второе счастье! – хмыкнула довольная Тамара.

Успокоившись, замесила тесто для чесночных хлебцев и сладких булочек и рискнула на страх и риск приготовить суп. Варила его из того, что нашла, смешивая мясное, душистое и хоть мало-мальски знакомое.

Потом, раскатав шарики из теста, ножницами надрезала верхушки булочек, сотворив подобие кроличьих ушек, натыкала глазки и поставила в печь. Испеченные несладкие хлебцы смазала чесночным маслом и задумалась, что дальше. Решив подстраховаться на случай, если суп кому-то не понравится, сварила бобовую кашу с мясом.

Отроки долго принюхивались, облизывали ушастых зверьков, но не откусывали, желая сохранить забавные фигурки. Палаис же придирчиво черпал ложкой суп и следил, как он водопадиком сливается обратно в тарелку.

– Не съешь, сладкого не увидишь! – пригрозила Томка.

– Это шантаж, - задумчиво произнес он.

– Это стимул! Представь, что это - жидкая похлебка.

– Так бы и сказала, а то какой-то непонятный су-у-уп! – передразнил мальчишка.

– Уж потомственный кухарь должен хоть что-то знать о супах, – поддела она его.

Палаис надул губы, зачерпнул овощную густоту и нехотя запихнул в рот.

– Гуще было бы лучше, – настаивал он.
– Не наесться же им.

– Кролями заедай.

– Ладно, кроли забавные, – нехотя признался Палаис, который, не смущаясь, делал замечания, словно отчитывал ученицу. Тома не поддавалась и парировала, но, наблюдая за перепалкой, послушники отвлекались и плохо ели. Обед прошел не совсем гладко, но, все же, выбрасывать ничего не пришлось. Уходили отроки из трапезной со стойким чесночным духом, потому что распихали ушастые хлебцы по карманам. Шедшие им навстречу, Братья и Сестры принюхивались и оборачивались вслед.

Долон задержался и пришел поздно. Хмуро оглядел старый балахон и выдавил уставшим голосом:

– Не понравилось?

– Так это ты? – смущенная Тома отвела взгляд.

– Кинпаса. Попросил ее выбрать и занести. Не умею подбирать подходящий объем.

– Спасибо! Очень приятно, что думаешь обо мне.

– Будет лучше, если сходишь в город и выберешь сама, – предложил он, зевая.

– А мне разрешат?

– Со мной, да, – Долон заметил, как Тамаа оживилась. – Кормить будешь? Или пока не отведу, ходить голодным?

– Скажешь тоже! – улыбнулась Тамара и, покачивая бедрами, поплыла за едой.

Когда

тарелка оказалась перед ним, принюхался, размешал ложкой суп и вкрадчиво поинтересовался:

– Любишь пожиже?

– Это суп! В нем не должна ложка стоять! – насупилась она.

– Не обижайся, я больше привык к густой похлебке. Но твой суп пахнет заманчиво.

Тома съязвила:

– Как в шутке: «Давай договоримся так: я говорю, что вкусно, а ты этого больше не готовишь», да?

– Я не говорил такого! – вовремя спохватился Ло, увлеченно разглядывающий и обнюхивающий фигурку зверька. Если бы лизнул, ничем бы не отличился от отроков.

– Какая ты выдумщица! – наконец восторженно вымолвил, и, глядя на его довольную физиономию, Томка успокоилась и перестала сердиться.

Ел Ло с большим удовольствием и радовался, видя перед собой улыбающуюся Тамаа.

– Не подавись! – неожиданно за спиной просипел голос полный яда.

Тома сперва уловила насыщенный фруктовый запах, а когда обернулась, увидела, как в нее вперились прищуренные глазки Бокасы. Из-за самодовольно скривленного рта на ее подбородке проступили морщины.

– Не завидуй, – огрызнулся Долон. – Иди куда шла.

– Рот закрой, оборванец, с улыбкой до ушей похож на жабу из болотной грязи. Ква-ква! – передразнила она.

– Я хоть жаба - полная сил, а ты как дохлая. Смрад пытаешься заглушить?

– А от тебя-то какой. Доверь этой трапезную, и братьев можно будет по запашку узнать. Бедные отроки! – Бокаса деланно рассмеялась.

Томка не вмешивалась, а с удивлением разглядывала, как женщина не могла спокойно стоять на месте. ервно жестикулировала руками, качала головой, топталась на месте, словно от переизбытка сил находиться без движения ей было в тягость.

– Тебе уже ничего не поможет. Даже навозная муха рядом не приземлится, – Ло, выражая отвращение, отвернул голову.

– Отожрешься, как скотина, куда боевой задор денется?

– У тебя его в избытке. Ничего не отросло ненароком?

– Хоть у кого-то задор должен быть, если тебе ничего доверить нельзя!
– смерив Тамару победоносным, полным презрения взглядом, нервно смеющаяся Бокаса рванула прочь, бормоча под нос что-то невнятное.

– Она всегда такая? – полюбопытствовала Тома, провожая грубиянку взглядом.

– Какая?

– Дерганая. И смотрит будто сквозь. И значки расширенные.

– Думаешь?

– Угу. А сколько ей лет?

– Не больше сорока.

– И так выглядит? – ужаснулась она.

– Раньше выглядела немного лучше. Но примерно с четверть-две начала усыхать.

– Почему?

– Не знаю. Мне нет до нее дела, – он брезгливо повел носом. – Разит-то как!

– Может быть, она болеет?
– Тамаре пришло в голову, что худеть Бокасе в принципе не за чем.
– Или чего-то ест, чтобы отбить аппетит? – предположила она.
– Я бы при таком соблазнительном, сильном аромате не смогла удержаться от еды. Уж очень люблю поесть.