Цитадель
Шрифт:
– А так бывает?
– Все в мире бывает. Посмотри сам: резкая худоба, морщины на потерявшей упругость, желтоватой коже, странный взгляд, подозрительная бодрость!
– Ты-то откуда знаешь?
– О, я теперь знаю не только как похудеть, но и как набрать вес. Топленый жир с кислым яблоком – это нечто!
– Какая гадость! Ты только не худей, не надо! – поспешил остеречь он.
– Намекаешь, что худовата, и чтобы не вздумала тощать?
Долон напрягся, внимательно посмотрел и ответил:
– Будь, какой хочешь. Мне все в тебе
– Но все равно, не худей? – Тамара не сводила с него глаз, выискивая хоть малейшее недовольство ее фигурой.
– Ну да, – осторожно согласился он, и Томка расстроилась. А вспомнив о своей потерянной фигуре, совсем скисла.
– Не грусти. Я сказал что-то не то.
– Правду! – вспылила она.
– Что ж, буду знать твои пристрастия!
Помолчав и чуть успокоившись, постаралась недовольство свести в шутку:
– Но не вздумай сказать, что нравятся беленькие! Иначе горохом и бобами буду две седьмицы кормить!
Он улыбнулся.
– Не-не, все нравится, особенно твоя улыбка, и как готовишь. Я ведь тоже люблю поесть.
– Льстец, – улыбнулась Тома, собирая посуду.
– Относи и пойдем.
– Уже? Я не готова! Не причесана, не одета и… - Долон ее не слушал. Забрал миски, оставил на столе для грязной посуды и, подхватив Томку под локоть, повел к двери.
– Быстро переодеваемся и в город!
Звучало заманчиво, но Тамаре стало страшно:
«Это же как свидание!» - осенило ее, а нормально у Томки уже давно ничего не шло, только наперекосяк.
***
Тома очень хотела принарядиться, снова восхитить Ло, однако в большой спешке успела лишь заплести волосы и освежиться. Поторапливаемая осторожным стуком, кое-как напудрила лицо и смазала сгибы локтей и шею духами. Больше ничего не успела.
«Скромность и безропотность – кредо серой мыши!» - бурчала она, надевая тусклое платье, которое в прошлой жизни ни за что не надела бы. Оценив свой вид в ручном зеркальце, жалостливо вздохнула: «Вернись красота!»
Увидев переодетую Тамаа, Долон ободрительно покивал головой:
– Конечно, не такая, как в Таузе, но лучше, чем в балахоне.
Заметив, как у нее вытянулось лицо, приподнял бровь:
– Что?
«Сказал бы, как в Туазе, возмутилась бы, что неправда!» - недоумевал он, однако уяснил, что в следующий раз надо говорить как-то по-другому.
Они спустились по лестнице, поплутали по переходам и вышли в протяженный коридор, заканчивавшийся двустворчатыми воротами. Одна из дверей без скрипа отворилась, и Тома оказалась на пустынной площади, вымощенной белыми и розовыми плитами. По периметру довлеющих стен стояли кадочные деревца. Шагая по плацу, она вертела головой, любуясь торжественной, возвышенной скромностью.
– Это один из внутренних двориков, – пояснил Долон, заметив ее интерес.
– Тогда представляю, какой главный!
После того, как пересекли двор, снова оказались в коридоре с высокими скошенными стенами.
– Стой! – остановил Ло. – Нужно надеть на глаза платок.
Томка
Вцепившись в руку Долона, она осторожно вышагивала, прислушиваясь к бряцанью цепей и неведомому скрипу. Подкралась гадкая мысль, что ее сейчас спустят в подвал, однако прохладный, свежий воздух, развеял тревогу.
Когда остановились, лязг металла усилился, а потом легкое чувство невесомости подсказало, что они спускаются на лебедке.
– Можно посмотреть?
– Нет. Стой ровно.
– Почему? Я не боюсь высоты? Честно! Ну, хоть одним глазком? – не отставала Тамара. Воспользовавшись молчанием, приподняла повязку, и запищала: - Ой-ёй-ёй! – и зажмурила глаза обратно, потому что оказалось слишком высоко. От страха ее закачало, а руки мертвой хваткой вцепились в Долона.
– Не надо было смотреть! – пробурчал он недовольно, но прижал к себе.
– Зато я удовлетворила любопытство, – осторожно возразила она.
Ступив на небольшой выступ, прошли по изгибающейся мощеной дорожке, и снова оказались у лебедки.
В этот раз Тамара держалась одной рукой за Ло, другой за перила и вертела головой, разглядывая открывающиеся живописные зеленые склоны и долины, пересеченные извивающимися дорогами, полями, реками. Будь она уверена в надежности механизмов, восторгу бы не было предела.
– Все? Или еще будем спускаться? – полюбопытствовала она, оглядывая крутой косогор, поросший травой и полевыми цветами, источавшими сладкий, пряный аромат. Тамара вдыхала насыщенный воздух полной грудью, слушала оглушительный стрекот сверчков и цикад и не хотела больше идти в душный, суетливый город.
– Еще один спуск.
– Ничего себе у вас неприступная крепость! И так красиво! – восхитилась она, взирая на открывшийся с обрыва вид низины, окутанной легкой дымкой.
– Если будешь разглядывать каждый поворот, до города сегодня не доберемся.
– И пусть! Одним балахоном больше или меньше, это не важно. Зато смотри, как захватывающе! Ветер волной колышет травы. Чудесный запах и безмятежность. Так и хочется постоять.
– Хочешь посмотреть склоны?
– А можно? – когда Тамаа обернулась, он понял: до города сегодня точно не доберутся.
– Пойдем, – он взял ее за руку и подошел к крутому откосу.
Взобравшись лишь на треть горы, Томка перестала смотреть вниз, опасаясь вцепиться в траву и отказаться двигаться дальше. Но когда оказалась наверху, увидела опаляемое послеполуденным солнцем поле. Идя по нему, раскинула руки, касаясь ладонями поросли. Иногда срывала цветы, мяла пальцами и вдыхала цветочный запах.
– А я ведь ни одного цветка не знаю! – с детским разочарованием пожаловалась она.
– Только намекни брату Таушу об интересе, и он заставит тебя выучить во-от такую книгу! – Ло показал пальцами солидный труд. – А если поймет, что от тебя есть толк, вручит вторую, уже во-о-о-о такую! Не переживай, считать умеешь, уже не пропадешь. Умеешь ведь?