Цивилизационные мифы Европы

Пименов Николай Ильич

Какое наказание может соответствовать, например, убийству? Если общество принимает закон, что за убийство надо убивать, то само становится на место убийцы. Неважно, от имени государства или от группы лиц.

Примерно такое же несоответствие наблюдается при рассмотрении любых других преступлений и наказаний за них. Одно и тоже преступление рассматривается разными группами лиц одновременно как справедливое и как несправедливое. Справедливость подразумевает, что кто-то будет оценивать что справедливо, а что – нет. Из этого противоречия и родилось знаменитое выражение: «А судьи кто?»

Однако, для примера понятийного хаоса в области справедливости

приведем самый массовый вид преступлений – революцию. Этот пример тем более актуален, что либеральная часть человечества рассматривает революцию как событие, ускоряющее прогресс. Парадокс заключается в том, что революционное насилие является преступлением, как по формальным признакам нарушения существующих законов, так и по реальным фактам, которые не попали под действие законов.

Массовое противозаконное насилие, которое любители свободы называют революцией, отражает справедливость, как «должное» на пути прогресса и развития? Судя по цветным революциям в странах «третьего мира», принципы западной цивилизации допускают насилие как должное и необходимое условие на путях прогресса. Правда, не на своей территории.

Другая часть населения (контрреволюционеры) считает, что революционеры нарушают законы государства и все их действия беззаконны, потому что насилие в большинстве случаев применяется к людям, далеким от причин, вызвавших революционный взрыв.

На самом деле – так оно и есть: революция всегда противозаконна, потому что нарушает установленные законы государства. То есть – общественные компромиссы.

Так что? Сначала надо поле жизни вспахать ненавистью, чтобы посеять зерна несправедливости, полить их страхом и внушить людям фантазии на тему сказочного урожая справедливости? Воистину, революция - «поле чудес в стране дураков». Однако, как это ни странно, но большинство человечества верит в иллюзии социалистического преобразования общества.

Ну, а «понятие о должном….. соответствии роли социальных слоев, групп и индивидов в жизни общества, и их социального положения в нем» вообще не соотносится с понятием о справедливости. Как, например, рабочий может должным образом понять соответствие деятельности президента страны или хозяина предприятия, где он работает, целям государства и своим личным? Президент всегда будет оцениваться положительно одной частью населения и отрицательно – другой. Хозяин предприятия практически всегда не будет соответствовать представлению рабочего о справедливости в жизни. Возможно, что когда он сам станет хозяином фирмы, справедливости в его отношении к подчиненным будет еще меньше, но сейчас, когда он рабочий и подчиненный, ощущения справедливости крайне мало.

Дети, рожденные у богатых родителей, всегда будут предметом зависти детей, которые родились у бедных родителей. Понятия о «справедливом соответствии социального положения» не может возникнуть у групп или у лиц, которые занимают низкое социальное положение. Всем хочется быть здоровыми и богатыми. И это отражается в голове как справедливость. И не хочется быть бедными и больными. Такое состояние ощущается как несправедливость.

Таким образом, по сути – в жизни справедливости нет. Реально только ощущение несправедливости. Через возможность изменить ощущение несправедливости мы полагаем, что возможно достигнуть неких отношений, которые можно назвать «справедливыми». Во всяком случае, каждому из нас, хочется в это верить.

Всю свою историю человечество пытается на практике опробовать бесчисленные представления о справедливой жизни. Люди с избыточной энергетикой придумывают философские и религиозные учения и пытаются внедрить их в жизнь с помощью реформ

или революций. Терпят неудачу, но продолжают экспериментировать, веря, что эту «чертову» справедливость можно установить.

Однако все чаще и чаще в политических и научных дискуссиях делается ударения на то, что справедливость это неукоснительное исполнение закона. В этом есть своя историческая логика и последовательность. Воплощение идеи царства Божьего на Земле, безусловно, через установление справедливости, является наиболее притягательной из всех самых безумных идей человечества.

Убежденность, что можно найти (придумать, воплотить) некую общественную конструкцию, которая при наложении на жизнь, приведет к справедливому распределению благ, ресурсов, отношений, не покидает человечество на всем протяжении его развития.

Эта надежда на лучшее (справедливое) будущее является хорошим плацдармом для тех групп людей, цель которых – власть и капитал. Обманывать легче того, кто хочет верить в лучшее. Того, кто добрый и наивный. Кто беден и болен. Попробуйте обмануть мошенника. Или того, кто не верит в справедливость. Или того, кто сам придумывает мошенические схемы.

Может быть в этой наивной человеческой потребности верить в хорошее и находятся истоки тех иллюзий и мифов, которые придумали люди для усиления своей власти и увеличения капиталов?

Убеждение, что исполнение закона и есть справедливость, является исторической метаморфозой западноевропейской цивилизационной парадигмы на протяжении последних триста лет. Другими словами, справедливость как наказание по закону, стало наиболее распространенным представлением о справедливости на Западе.

Так было не всегда: в древние века наиболее близким к понятию справедливости была, так называемая, «воля Богов». Правда, ее часто использовали в корыстных и политических целях «близкие к Богам» люди: шаманы, жрецы, брахманы и другие священнослужители. В последующие века справедливость устанавливали в обществе наместники Бога на земле: фараоны, цари, короли и шахи. И хотя справедливости на земле не прибавлялось, правом ее распространять и устанавливать по-прежнему пользовались очень немногие из людей.

В Европе после периода «темных» веков, когда критерием справедливости была только сила, католическая церковь, присвоила себе функцию казнить и миловать, исходя из христианских ценностей. Странным образом, на базе божественного милосердия, сострадания и любви, католики выстроили чисто человеческую конструкцию, где обычная физическая сила стала главным аргументом «Божьего суда». Другими словами, католическая церковь, используя право силы, присвоила себе право «Божьего суда».

Истории свидетельствует, что такой беспредел «справедливости» не мог продолжаться вечно. Постепенно появляются религиозные и философские теории о справедливости, которые противоречили идеологии католицизма, а, значит, подвергались преследованию. Но, несмотря на преследование, приоритет частной собственности и право отдельной личности распоряжаться ею по закону создали фундамент буржуазных отношений.

Будем иметь в виду, что все социалистические и капиталистические теории о справедливом обществе основаны на отношении к частной собственности. Отличие их друг от друга заключается в степени предполагаемого обобществления средств производства и природных ресурсов. Поэтому в совокупности эти теории можно и нужно называть буржуазными. К ним относятся: теории индустриального и постиндустриального общества, все социалистические и коммунистические теории развития общества, все либеральные теории открытого, гражданского, демократичного общества, все националистические теории развития.