Cканер
Шрифт:
«Я не боюсь, – подумал Том. – Мне нечего бояться. Этого существа не существует. Оно – плод моего воображения».
И он шагнул вперед. Существо занесло топор над его головой и ухмыльнулось. Том улыбнулся в ответ.
– Ты не сделаешь мне зла, – сказал он существу, не открывая рта. – Ты – моя защита. И мой хранитель.
Он сделал еще шаг вперед. И вошел в тело существа. Мрак рассеялся. Том увидел себя со стороны. Он лежал на кушетке в домике. Вокруг него толпились люди. Том узнал бородатого гуру, терапевта, Шашлычка с Пограничником. И, разумеется, Полли. Она плакала, и гуру гладил ее по
– Эй! – позвал их Том. – Что с вами? Я здесь, со мной все в порядке!
Но они не обращали на него никакого внимания.
– Полли! – кричал Том. – Не плачь, я пришел!
Но его не слышали. И тогда Том понял, что он мертв.
Он плакал вместе с Полли, он обнимал ее, но она не чувствовала его объятий. Он хотел рассказать ей о том, как одолел чудовищ, и о том, как за эти несколько дней успел ее полюбить. О том, что у него никого больше нет и о том, что он так спешил к ней вернуться, но застрял в этой холодной земле. О том, что отдал бы все, чтобы хотя бы еще секунду побыть с ней вместе. Подержать ее ладонь в своей. Но слова не долетали до нее. И тогда ему снова стало страшно. Это был такой страх, от которого он весь покрылся ледяным потом. И сердце его, казалось, остановилось. Время вокруг тоже остановилось. Все его мысли, все его усилия были направлены лишь на одно – вернуться в собственное тело. Люди завернули его тело в покрывала и ушли. Но Том видел свое тело сквозь покрывала. С ним стало происходить что-то странное – оно начало уменьшаться. Том все пытался в него проникнуть, но оно становилось все меньше. В мире Тома время стояло на месте, но в мире людей прошли три дня. Наконец, они вернулись и открыли покрывала. Тела Тома больше не было. От него остались только ногти и волосы. Ему некуда было возвращаться. И тогда Тома охватило чувство равнодушия. Он вдруг понял, что он безмерно устал. Люди махали руками и показывали вокруг. Они удивлялись радужному сиянию, появившемуся вокруг домика, где умер Том. Но Тому было уже все равно. Он все больше отдалялся от них. Они становились все меньше и меньше, картинка съежилась до размеров этикетки спичечного коробка. Очертания становились совсем расплывчатыми, потом, наконец, исчезли.
Том вздохнул и заснул.
И проснулся.
VIII
Полли трясла его за плечо.
– Эй, пора просыпаться!
– Я что заснул?
– Ну да, ничего страшного. Такое случается со многими новичками. Пойдем обедать.
Они вошли в брезентовый шатер, в котором уже выстроилась очередь за едой. Том поздоровался с поваром и протянул ему миску. Повар, худой юноша в смешном женском переднике в горошек, улыбнулся в ответ, зачерпнул половник горохового супа и вылил его в миску.
Том с Полли присели на край лавки у самого конца длинного деревянного стола.
– Время пришло, – полушепотом сказала Полли. – Сегодня тебе надо будет поговорить с одним человеком. Его зовут Лю.
– Он здесь главный? – поинтересовался Том.
– Главных здесь нет. Все равны. Делами управляет общее собрание жителей. Лю просто уполномочен собранием отвечать за некоторые вопросы.
– Какие, например?
– Он сам тебе расскажет. – Полли отломила от серого куска хлеба половину и протянула Тому.
Том смотрел на Полли. На то, как она ест, аккуратно
– Нам пора, – сказала Полли.
Они встали из-за стола. Том подождал, пока человек перед ним помоет миску, улыбнулся ему и подставил свою под струю умывальника. Потом запихнул ее в свободную щель решетки и вышел на улицу, дожидаясь Полли. Она появилась через минуту, взяла Тома за руку и повела его к двери одного из домов напротив столовой.
– Он тебя ждет, – сказала она и поцеловала Тома в щеку.
Том поднялся по ступенькам. Постучал в дверь. Ему открыл коренастый человек азиатской внешности. Жестом пригласил внутрь.
Стандартная комната. Голые стены из бруса, кровать, стол с монитором.
– Хотите чаю? – спросил человек.
Том кивнул.
– Не буду спрашивать какого. Выбора здесь нет.
Его рот чуть растянулся в подобии улыбки.
– Здешние условия подходят только для выращивания пуэра. Он отлично гниет в этой земле. Так что пуэр.
Том снова кивнул.
Лю пару раз слил воду, отжал пуэр рычажком на крышке пластикового чайника и разлил чай по чашечкам.
– Вы удивлены, что китаец участвует в сопротивлении? – спросил Лю.
– Да нет, почему?
– Не лукавьте, конечно, удивлены. Наших и, правда, довольно мало среди борцов. Все дело в том, что именно наш народ оказался наиболее восприимчивым к плодам западной цивилизации. Общество потребления поглотило нас с головой. Я вырос в диком краю, отрезанном от остального мира горами. К нам не летали самолеты, не ходили поезда и не прибывали туристические автобусы. Вокруг росли пихтовые леса. На горах сохранились древние храмы, которые не затронула культурная революция. В храмах жили дикие обезьяны. И вы знаете, в наших краях не водились деньги.
Лю посмотрел на Тома. Том внимательно слушал.
– Раз в неделю, по пятницам, в нашем поселке открывался рынок. На него с гор спускались жители отдаленных деревень. Они вели под уздцы мулов, нагруженных товарами. Все, что угодно, можно было обменять на рынке – овощи, фрукты, чай, молоко, мясо, ткани, ковры, веники, одежду ручной работы. За столиками сидели врачи – от народного целителя до стоматолога. С ними можно было расплатиться товарами. Платишь столько, на сколько договоришься. Так было в моем детстве.
– А потом? – спросил Том.
– А потом пришло общество потребления. Какой-то швейцарец нашел нашу долину. И предложил правительству, что его фонд выделит средства на реставрацию рыночной площади, старинного театра и храма на ней. Потекли деньги. Я помню, как приехал первый автобус с туристами. Весело гогоча, они вывалились на улицу с огромными фотоаппаратами на груди, в солнцезащитных очках и ковбойских шляпах. Поселок стал расширяться. Построили первые отели. Потом решили возвести пятизвездочный. Начали рубить лес. Потом я уехал.