Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Вдруг госпожа поняла, что чуть не изменила сегодня мужу, и стала холодна, как камень.
– Приходи через час после заката, - приказала она и, не оборачиваясь, ушла.
Хепри готов был бы поселиться под стеной ее дома, не то что прийти туда ночью – хотя его могли бы ограбить и убить. И казнить за свидание с наложницей высокого господина. Слова, которые он сегодня услышал от госпожи, стоили всего этого…
Конечно, у нее затуманился разум, иначе она не сказала бы так. И госпожа не подумала,
Но Хепри не только не нашел себе невесты за эти годы – не почувствовал ни малейшего желания это сделать. Каждый раз, когда он думал о женщине, женщина представлялась ему в образе Меритамон, самом прекрасном образе, который Хепри видел… и который стал еще чудеснее.
Юноша сел прямо на пол и прижался губами к своей ладони, которая только что ласкала грудь госпожи. Если бы было возможно, он перестал бы ее мыть – эту руку, хранившую, казалось, ее запах и божественное ощущение ее тела. Но нельзя. Он должен тщательно вымыться и одеться – ведь ему приказано прийти к госпоже сегодня ночью…
Нет, не к госпоже – к матери.
Его страшило это свидание, он боялся увидеть, во что превратилась его мать. Хотя хуже того, что случилось, с ней случиться ничего не может… все это уже было в ней, это коварство, ум, сила. Хепри догадывался, что Тамит задалась целью привязать к себе и соблазнить обоих детей Неб-Амона, мужчину и женщину, которыми могла бы гордиться знать этой страны. Уж не нарочно ли она послала к сыну Меритамон? Знала ли она о том, что Хепри влюблен в дочь верховного жреца?
Наверняка.
Хепри было очень жалко мать, но вдруг еще жальче стало прекрасных молодых господ, которых она губила. Которые подставляли ее жалу свои беззащитные груди. Аменемхет – уже давно, а теперь, должно быть, и Меритамон…
Что ж, он придет на это свидание.
Он посмотрит Тамит в глаза.
***
Аменемхет долго обнимал и целовал свою возлюбленную, а потом, словно оба обрели нечеловеческие силы от любви, он легко поднял ее на стену и легко принял на руки внизу, с другой стороны.
Никто ничего не заметил.
Несчастному отцу было не до того, а стражники, уже давно лишенные его внимания и поощрения, частично лишились и своей зоркости.
Аменемхет снова поцеловал подругу и прошептал, задыхаясь от счастья:
– Боги милостивы к нам.
Тамит сверкнула улыбкой и ответила:
– Веди же меня к моему сыну, я так истосковалась по нем.
Аменемхет надеялся, что сестра останется дома, с мужем; но, конечно, Меритамон появилась из темноты перед ними.
– Сюда, - сказала она, и Аменемхет чуть не крикнул сестре уйти, но Тамит успокаивающе положила руку ему на локоть.
– Будь покоен, господин. Госпожа нам поможет –
Меритамон сурово кивнула.
– Я уже помогла.
Она отступила, и следом за нею из темноты появился Хепри. Аменемхет заметил, что оба держатся так, словно боятся коснуться друг друга – хотя они шли на расстоянии и это было едва ли возможно.
Но тут сын увидел мать, и все остальные были забыты.
Перед ним стояла очень красивая и выхоленная госпожа, созданная для любви – она, казалось, блестела вся: от позолоченных ноготков ног до посеребренных длинных век. На высокой шее не было ни морщинки, талия была тонкой, а отяжелевшая грудь и располневшие бедра только сильней манили. Тамит улыбнулась изумлению сына. Неужели он и вправду ожидал увидеть старуху?
Глупый, бесполезный мальчишка!
Но в следующий миг мать нежно обняла его, заставив очнуться и действовать: Хепри изобразил любовь и тоску по своей великолепной матери, неловко обняв ее и борясь с робостью от прикосновения к гладкой коже и тончайшему льну.
– Дорогой мой сын, - прошептала Тамит. – Любимый.
Он стиснул зубы, а мать взяла его за голову и поцеловала в лоб. Вдруг Хепри почувствовал, что слабеет перед этими прикосновениями, что готов, как когда-то, слушать и делать все, что скажет матушка…
– Я тебя люблю, - сурово сказал он, глядя в черные глаза той, что подарила ему жизнь.
“Я тебя очень люблю – о мать, почему же ты убиваешь моих друзей, меня и себя?”
– Господин мой, - сказала Тамит, с нежностью оборачиваясь к Аменемхету, и тут Хепри вспомнил – как будто заново понял, что они любовники. Ему стало плохо, и он отвернулся, сжимая зубы.
– Господин, прошу тебя, постереги нас – мы с сыном хотим поговорить, - попросил воркующий голос.
– Хорошо, - ответил голос Аменемхета.
Мать овладела Хепри, обняв его за плечо тонкой рукой, и безжалостно повела прочь – в тень, дальше, как можно дальше от глаз и ушей своих благодетелей.
– Что тебе от меня надо? – глухо и тихо спросил юноша, глядя в землю.
Материнская рука сжала его плечо.
– Любви, - дохнула Тамит. – Сочувствия, мой старший сын. Тебя самого – ты слышишь?
Он неохотно поднял голову и встретился взглядом с ее яростными глазами.
– Ты хотя бы немного понимаешь, что я перенесла в своей жизни – как я унижалась для тебя, неблагодарный детеныш?
– Да, - буркнул Хепри.
Что-то горячее подступило к глазам и к сердцу при виде материнских слез – ах, как хорошо Хепри знал, что они могут быть лживыми; но он вдруг ясно понял, что любит эту женщину больше всех других людей. Больше всех других женщин. Больше Меритамон.
Никто не даст ему другую мать…