Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Предвкушение чего?..
Госпожа свела брови и двинулась вперед. Нельзя думать о таких вещах!
К счастью, вокруг не было никого, кто мог бы увидеть ее и узнать – может быть, соседи сидели по домам или отсутствовали; но заметная, красивая и богатая юная женщина не почувствовала на себе ничьего алчущего взгляда. Она с непривычной для себя робостью приблизилась к калитке и, отворив ее, вошла.
Не успела она это сделать, как с испуганным криком прижалась к ограде: навстречу ей выбежал незнакомый молодой мужчина с искаженным
– Госпожа!..
Хепри – теперь горячий могучий ветер – схватил помертвевшую Меритамон за руку и утащил за собой к дому, заставив пригнуться, потом втолкнул внутрь, в темный коридор. И только тогда остановился, тяжело дыша.
– Зачем ты пришла, госпожа? – хрипло спросил хозяин.
Меритамон была оскорблена, растеряна, испугана. Но теперь испуг стал проходить.
– Открой дверь. Я хочу видеть твое лицо, - повелела она, и Хепри сделал то, что ему приказали. Дверь выходила в сад, а не на улицу, и едва ли кто-нибудь мог узнать его гостью отсюда. Потом он повернулся к ней.
Меритамон, сдвинув брови, рассматривала его лицо, как рассматривала бы новую статую в доме своего отца. Хепри возмужал. Он стал выше ростом, черты его стали тверже и как-то угрюмей, но одно не изменилось – его большие тревожные темные глаза. Этот юноша определенно был красив, и определенно стал еще красивей…
– Зачем ты пришла? – уже тише повторил хозяин – в голосе прозвучала мольба.
Меритамон растрогалась и подняла руку, чтобы положить ему на плечо, но он отдернулся, словно от укуса.
– Госпожа, ведь ты разумна, - сказал Хепри. – Ты понимаешь, что тебя ждет, если тебя застанут здесь?
Меритамон пожала плечами. Она чувствовала только огромную обиду, которую уже не могла сдерживать.
– Ты мне не рад?
– Я рад больше, чем позволено богами, - прошептал Хепри. Она не понимала, как мучает его – как мучает его сердце, смущает плоть; и он за это ее не винил. Он только хотел, чтобы эта прекрасная любимая женщина ушла и осталась чистой, какой ей и следует быть…
– Хепри, я принесла тебе слова привета от твоей матери, - чужим голосом сказала Меритамон, отвернувшись и обхватив свои локотки. – Она хочет, чтобы ты пришел к ней этой ночью. Мой брат выведет ее к тебе.
– Брат? – шепнул Хепри, улыбаясь с каким-то ужасом.
Потом он начал беззвучно, страшно смеяться.
– О мать… О мои добрые господа… Вы понимаете, что вы делаете?
Потом вдруг хозяин повернулся к Меритамон спиной – верх невежливости.
– Уходи, госпожа, - сухо сказал он. – Немедленно уходи.
– Ты просто безумец, - прошептала оскорбленная женщина в эту земляно-смуглую, уже расширившуюся, как у мужчины, спину. – Ты понимаешь, с кем ты говоришь?
– Да, - бросил он не поворачиваясь. – С неразумной женщиной, которая губит себя. Уходи, Меритамон.
– Да как ты смеешь! – воскликнула Меритамон; гнев пылал в ней так, что жег ладони и глаза. Сжав губы, госпожа схватила
Меритамон попятилась, но руки юноши уже легли ей на плечи. Потом резко опустились на талию, и Хепри крепко прижал ее к своим бедрам. Меритамон испуганно вскрикнула, почувствовав то, что и следовало.
Но кроме страха, Хепри увидел в ее глазах ответное желание - и с выражением страдания оттолкнул от себя.
– Теперь ты все поняла, госпожа? Уходи. Не ввергай себя в грех.
– Я не могу уйти, - она чуть не плакала. – Брат доверился мне, и твоя мать. Подумай, Хепри! Она так тоскует без тебя!
– Я помогу ей лучше всего, если откажусь от этой затеи, - пробормотал юноша.
Но он сомневался. Меритамон воспользовалась этим.
– Ты просто трусишь, - сузив глаза, заявила красавица.
– Я? – воскликнул Хепри.
– Да. Мы не боимся рисковать для тебя, а ты боишься. И меня боишься.
Меритамон гордо и оскорбленно отвернулась. Ей было больно, она ужасно сердилась на этого мальчишку – но нисколько не стыдилась. Почему-то она чувствовала, что делает все как должно.
– Я ничего не боюсь, - вдруг тихо сказал Хепри у самого ее уха. Она не услышала, как он подошел, но все равно не смогла бы ничего сделать. Бедный и отверженный юноша Амона обнял ее и с силой прижал к себе, обхватив шершавой ладонью ее затылок и повернув голову; и с такой же силой и страстью приник к ее губам. Потом эта рука обвила ее талию, а другая проникла под платье, и ладонь нежно обняла ее грудь. Меритамон не сопротивлялась, с жадностью и нежностью отвечая на его поцелуй и выгибаясь навстречу его ласкам.
– Я раб, но я не труслив и не бессилен, - едва остановив себя, хрипло сказал Хепри, выпуская из объятий ослабевшую Меритамон. – Ты пришла за этим, госпожа – не так ли? Ты это получила. Уходи.
– Ты ужасен, - прошептала Меритамон, обнимая себя за плечи. – Как я могла любить тебя!
– Никак! – оборвал ее Хепри, трясясь от ярости и боли. – Уходи, госпожа, не позорь себя и не мучай меня! Как ты не поймешь, что я только глина под твоими ногами?..
И вдруг он понял, что сказала Меритамон. Что она его любит.
– Великий бог, мы обезумели все, - сказал Хепри, сжимая руками свою гладко выбритую голову – очень похожий на брата, но, однако же, совершенно другой.
– Госпожа моя, уходи, - взмолился он в последний раз, и Меритамон покачала головой – в последний раз.
– Нет, дорогой, - сказала она. – Не могу. Брат сказал так, и твоя матушка…
Хепри улыбнулся, очень нежно и печально.
– Твой брат сказал – я должен подчиниться. Что ж, это справедливо. Я весь ваш.
Меритамон едва совладала с волнением при его последних словах – как непохож на других, умен, изумителен и сердечен был этот юноша. Ей захотелось снова поцеловать его, но это было невозможно.