Цветок яблони
Шрифт:
Указывающая «подхватила» погибшего в момент, когда тот падал с седла, заставила встать и вступить в бой на её стороне. А затем подняла еще нескольких. Врагов, а не своих, ибо помнила обещание, которое дала людям, что теперь сражались под её знаменем.
Шестерых, а потом еще шестерых. Эти двенадцать мёртвых воинов внесли еще больший хаос в драку.
Мёртвые подставлялись под мечи и копья своих же товарищей, мешали им, вцеплялись в ноги животных, валили их на землю, обеспечивая людям де Ремиджио преимущество.
Игральные кости убили
Она делала все, чтобы выжить и чтобы те, кто шел за ней, выжили тоже. Несмотря на наказ Мильвио, не могла поступить иначе. Не могла не бороться. Просто надеялась, что до предела, о котором она предупреждена, еще очень далеко. Ведь она не собиралась черпать силу щедро и поднимать все Четыре поля.
Лишь малость.
После того как в ней появилась уверенность, что сделано достаточно, Шерон занялась ногой.
— Серро! — позвала она, и тот тут же склонился над ней, оторвавшись от зрелища странной битвы, где чудовищные лошади рвали живых людей и те, погибая, вставали, чтобы присоединиться для защиты Шерон, постепенно формируя плотный круг, стену из мёртвых между гвардейцами и ошеломленными рыцарями.
— Да, госпожа?!
— Берите мою ногу за щиколотку и держите крепко!
Треттинец бросил взгляд на торчащую из её бедра кость, быстро кивнул.
— Когда я скажу, потяните на себя.
Она не чувствовала боли или какого-то дискомфорта. Как и волнения. Знала, что справится с этим куда проще, чем с рукой того же Серро.
Сумка. Деревянный футляр. Иголки. Ей следовало просто сосредоточиться.
Дождь вымочил волосы Тэо и прижимал мокрыми ладонями кое-где тлеющую траву, так и не вспыхнувшую из-за последнего огненного залпа лучников.
Две баталии мерной поступью неотвратимо маршировали к третьей, чтобы врезаться в нее с двух сторон, остановить, а после уничтожить, как полчаса назад произошло с баталией Зидвы. Теперь под ударом оказался Дэйт.
До них было еще далеко, ярдов шестьсот. Тэо услышал топот множества ног за спиной, обернулся и увидел, что со стороны укреплений его догоняет капитан Винченцио Рилли и весь его отряд.
— Вы затеяли глупость, сиор! Куда вы идете?! Я с радостью бы утащил вас назад!
— Что же вас удерживает?
— Сиор Мильвио. Он запретил любое самоуправство.
— Вам лучше вернуться, капитан.
— Я бы с удовольствием. Но нам платят не за то, что мы хотим делать. Придется быть рядом с вами. Так куда вы идете?
Тэо стянул перчатку с левой руки, показывая треттинцу длинные когтистые пальцы, полупрозрачную плоть и золотые искорки, бегущие по сосудам. Увидел, как опытный наемник бледнеет и делает шаг назад.
— Возвращайтесь, — повторил акробат. — Это только мое выступление, сиор. Вам не стоит принимать в нем никакого участия.
И капитан больше не спорил, отступил.
Тэо,
Он вспомнил видение, что давным-давно показало ему зеркало на Талорисе. Здесь не было города. Улицы. Мостовой. Но земля дрожала, как и тогда, словно отвечая на каждый удар его сердца. Отзывалась на тяжелый шаг тысяч ног.
Стальная черепаха, огромное неспешное создание людей, баталия надвигалась на него стеной прямоугольных щитов, лесом пик, знаменами с эмблемами водоворота. Он не представлял для них угрозы, просто оказался на пути. Не отойдет в сторону, будет раздавлен, словно букашка.
Золотые искры в его руке разгорелись, засияли ярко, и он сжал кулак, прогоняя боль, когда из предплечья, разрывая кожу, начала сочиться кровь.
Не было ни огня, ни молний. Свет потускнел над всеми Четырьмя полями, словно солнце, и так скрытое тучами, заслонил силуэт грандиозного чудовища. А затем огненные стрелы, пронесшиеся над головой Тэо от баталии к баталии, полыхнули синим, и из земли поднялась сотканная из теней большая, величиной с осадную башню, рука, так похожая на руку асторэ.
Она плашмя упала на армию горного герцога, ломая ряды, сминая их, раскидывая в разные стороны, как игрушечных солдатиков...
Вир почувствовал это.
Как тогда, при первой встрече с Тэо. Только гораздо сильнее. Будь он зверем, его шерсть встала бы дыбом. А так он лишь повернул голову туда, где вздымался чёрный не то дым, не то вихрь. Вид у этого явления, точно гриб растущего из центра вражеской баталии, был странным, совершенно неподходящим для привычного мира.
Магия асторэ во всей красе.
В наивысшей точке гриб распался, рухнул вниз сплетенными из теней птицами. Они падали среди людей, взрывались холодным синим пламенем, сжирающим кольчуги, словно те были не из металла, а из сухой соломы. Огонь перепрыгивал с человека на человека, точно гниль.
Болезнь.
Захватывая десяток за десятком, расширялся, подобно распускающейся лилии, и вот уже слаженность рядов перестала существовать, люди не выдержали, дрогнули, в панике кинулись врассыпную. Сталкиваясь, давя друг друга, теряя хоть какое-то подобие организации. То, что делало воинов воинами.
Ничего этого Вир, разумеется, не видел.
Чувствовал.
И ему хотелось все бросить. Всех. Покинуть товарищей, перебежать поле, оказаться там, где это происходит, и прекратить. Напасть на асторэ, как того требовали инстинкты. Но наваждение было подавлено. Тэо друг. Свой. Вир сражается с ним на одной стороне, и стоило сосредоточиться на ином.
Несмотря на сопротивление, их уничтожали. Они отступали, с каждой минутой теряя бойцов. Их становилось все меньше, а слева, под знаменем водоворота, чтобы прикончить упорный отряд и остатки баталии Зидвы, спешило по крайней мере пять сотен латной пехоты.