Цвингер
Шрифт:
Вика, конечно, понимал, что Левкас, как и Юлиан Семенов и иже с ним, очень даже непрозрачен. Агент влияния — обычно циник, прожженный плут, «и нашим и вашим». Но, говорил себе Вика, ведь Лёдик не случайно к Левкасу приезжал помощи просить. В том-то и штука, что даже чистоплотные люди с Левкасом водились. Вика помнит, это всем было известно на русистике в Женеве — в шестьдесят втором именно Левкас помог Рудольфу Паркеру переводить на английский только что появившийся «Один день Ивана Денисовича». Тот же Левкас пропихнул отрывки из «Ракового корпуса» в шестьдесят восьмом в приложение «Таймс». И в Италию тоже передал. К большому расстройству солженицынских планов. Внешне выглядело, будто Левкас ратовал за свободу слова… А по сути — был гениальным, отъявленным провокатором. Именно Левкас договорился с Фрейдиным и его коллегами о переводе мемуаров Хрущева. И подбил эту
В доме Левкаса имелся доступ к обильной информации. А в Москве в те времена даже газет заграничных было не купить. После Хельсинкских соглашений поначалу объявили, что начнут продавать в Советском Союзе иностранную прессу, например «Ле Монд». В количестве сорока штук в день. Цифра быстро скукожилась до десяти. А у Левкаса были все журналы и газеты иностранные.
— Я знаю Левкаса с Инты, — говорил потом в Аванше Ульрих. — Он действует не от себя, а по гэбэшным инструкциям. Я слышал легенду о том, как Левкас в семьдесят третьем мотался в Чили навещать в тюрьме Луиса Корвалана. Не страшась пиночетовцев! Не опасаясь, что с ним будет как с Виктором Харой! А отчего он храбрый такой, и кто ему визу дал, и кто ему безопасность гарантировал — об этом никто ничего не знает. Левкас якобы показывал пиночетовцам лагерные рубцы и свищи на ногах… Это через двадцать пять-то лет у него свищи были незажившие?
— А я слышал, что обмен Корвалана на Владимира Буковского организовывали американцы, Киссинджер.
— Да, нет, ясно, да. Но посредник между ними и ГБ был необходим. В общем, если Левкас не врет и он действительно протырился в Чили, то я готов поверить и остальным деталям сплетни: он-де, не меняя выражения лица, вздумал там пиночетовцев учить, как устраивать расстрельную камеру, утилизацию трупов расстрелянных, сток для крови…
За московский год Вика кой-чему обучился и, бывая у Левкаса, уже не тянул всех в глобальную болтологию, а обсуждал яркие частности. Участвовал, когда речь зашла о картах, например. Конечно, девушка Инна в первые дни наврала ему с три короба. Для того, чтобы везде водить его самой и вызнавать его явки. Нет, туристские карты Москвы в те времена и печатали, и продавали. Стопроцентно засекречены были только военные карты. Однако на туристских топография была искажена, особенно рисунок реки. Вдобавок в месяц Олимпиады карты действительно исчезли из продажи, чтобы туристы не повадились сами по себе гулять. Но что там карты! Исчезли из Москвы и все до единого дети. Это вообще сразило журналистов. Ничего себе порядочки! Как из Гаммельна, всех детей до единого в обязательном порядке удалили на два олимпиадных месяца. Данные об этом скрыли. Скрыли, что многих интеллигентов отправили на знаменитую «картошку» в колхозы. И уж точно скрыли, куда позапирали диссидентов. Никому не следовало знать про Центральную больницу клинической психиатрии, про Институт крови на Кутузовском. Но и корреспонденты, и просто информированные туристы уже нашли в «Дейли Мейл», в статье Марка Хеннинга, прекрасный печатный план, где указывались каталажки и психушки. Был о том и путеводитель Шифрина. По обратную сторону кордона жили тоже ведь не одни олухи.
Советское государство, выстроившее мощную олимпийско-потемкинскую деревню, не остерегалось танков и ракет, но остерегалось именно таких наблюдателей. А еще больше боялось печатной продукции, в чем Виктор и Антония уверились потом на собственном невеселом опыте.
Хотели, видите ли, понаблюдать результаты. Донаблюдались…
Тогда в «Доме приемов» Левкаса Антония и Вика взошли по лестнице и даже оробели. Кругом люди в возрасте. Желторотые — только Виктор с Антонией. Переплескивалась быстрая ускользающая беседа. Корреспондентов приезжих не было, только постоянно аккредитованные. Это из-за бойкота. Эн-би-си вообще отбыла из СССР, бросив все: километры кабелей, горы аппаратуры, оборудованные студии. В результате бойкота Олимпиада была практически вычеркнута из мирового информационного пространства. Тем большее оживление царило среди тех, кто постоянно работал в Москве. Именно им выпадало освещать как минимум открытие, закрытие и основные состязания. Атмосферу, сплетни. Все, кто был аккредитован, получали шанс здорово выделиться. Немногочисленный корреспондентский корпус пребывал в ажитации. Они торчали у Левкаса, нащупывали новости.
Несколько журналистов слышали про план русских: что будто бы на
Журналисты как раз сидели и обмусоливали подробности плана. Оказывается, о точном сценарии с медведем проболтался какой-то низший чин. Вика увидел бледное сосредоточенное лицо Левкаса. Тот явно работал интуицией — выведывал, через кого просочились в прессу сведения. Всезнайка-журналист из Шотландии разглагольствовал: внутри медведя будет сидеть летчик, офицер ВВС. Было проведено ночью без освещения пробное испытание. Летающий офицер, будучи внутри чучела, заметил, что ветер стремительно несет медведя на запад. Это могло бы вызвать, как символ, грандиозный международный скандал… Так что пришлось ему открыть большой аварийный клапан…
— Унд ферфалте ди ганце постройка, как говорит моя бабушка, — вставил Вика.
Смешную цитату не оценил никто. Оратор досадливо оглянулся. Все загалдели.
— И вместе с Икаром медведь оземь в ближнем лесочке…
— Просто романтика японского камикадзе!
— Э, кто знает, так ли обстояло дело.
— Я больше готов верить, что пилот радостно поджал коленки и дал себя куда-нибудь в Австрию передуть, — сказал шотландец.
— Вот именно, — встрял итальянский журналист. — А у меня сегодня уже вышел материал на эту тему. Русские действительно испытали управляемый полет медведя. Только медведь не поролоновый, а восковой. Внутри действительно был офицер. Мне даже сказали его фамилию — Артамонов. Пролетая в близости от олимпийского огня, часть шаров была уничтожена огнем, а объект упал. Как Икар, низринулся оземь. И от полученных ожогов скончался в машине «скорой помощи». Поэтому решено изменить систему. Решили просто одеть мишкой человека, чтобы он имел свободу движения и сам управлял при помощи рук. Главный инженер проекта, Трусов, полетел лично. Чтобы держать в руках буквально все нити проекта. На высоте около ста метров Трусов развернул медведя, стал резко уходить вверх и исчез из поля зрения уже через минуту! Поиски, продолжавшиеся целую неделю, результатов не дали никаких.
(Дикий хохот всей компании — им явно подтравливали анекдотец…)
— И этот Трусов теперь невозвращенец?
— То есть он, да, я думаю, он действительно улетел. От своей постылой жены и троих детей.
Похихикали на тему медведей. Левкас принюхивался, задавал наводящие вопросы.
А тем временем Вику самого так подмывало, так из него перло, так много влиятельных пишущих людей сблизило головы при обсуждении, что просто рвалась из Викиного рта великая сенсация. Это было выше его сил — не сразить их всех единым ударом.
— Вы не поверите, даже «Правду» читать иногда бывает нелишне. Повнимательней «Правду» просматривайте! — звонко выкрикнул он.
— А что там будет, в «Правде», что?
К Виктору повернулось сразу двадцать голов. Он зарделся, а под ложечкой сладко сосало и в ушах постукивала кровь.
— Ну, я не уполномочен говорить. Но может, даже завтра с а-а-громным вниманием коммунистическую «Правду» будут все читать. С живейшим интересом. Особенно ту, что в гостиницах в холлах для туристов на столиках лежит.
Левкас развернулся к ухмыляющемуся Вике всем существом.
Рядом напряженно дышала Антония.
А Вике, кретину, море в тот момент было по колено.
«Они будут читать „Правду“ с живейшим интересом».
Вика, ты сам себя приговорил. Теперь скажи, дружок: а поумнел ли ты за прошедшие двадцать пять годков? Искупил преступление перед собою и Тошей и вашей любовью? Заслужил ли еще чего-нибудь на этом свете? На каком основании ты мечтаешь о счастье, о Нати грезишь?
В двадцатых числах того июля отпечатанная в Италии газета легла на журнальные столики в «Космосе», оказалась под «дворниками» припаркованных в Москве машин, распространялась на трибунах стадионов. Охранники просто сходили с ума. Разворачивали все газеты, где бы ни находили их, внимательно вчитывались. Число работников секьюрити в одном только «Космосе» выросло раза в три. А Виктор с Антонией испытывали невозможный, нечеловеческий кайф. Им и всем остальным занятым в этой операции ребятам удалось выполнить план, никто не заподозрил ничего, носу не подточил.