Да вспомнятся мои грехи
Шрифт:
Рубирец защелкнул наручники на правом запястье Отто и левом запястье Рейчел. Потом все, кроме эль Арвареца, цепочкой покинули камеру, и дверь со щелчком задвинулась за ними.
Эль Альварец посмотрел по сторонам, решил не унижаться до сидения на туалетном стульчике и остался стоять напротив двух пленников, прислонившись к стене, направив небрежно ствол пистолета в их сторону.
– Эту камеру построили по моему приказу двадцать лет назад. Это единственная камера во всем комплексе, в которой нет объективов или микрофона.
– Или
Эль Аварец покачал головой:
– На прошлой неделе доверенное лицо осмотрело камеру.
– Если вы что–то хотели нам сказать, – спросила Рейчел, – то неужели это что–то такое, что не должны услышать ваши люди?
Эль Альварец ответил уклончиво:
– Как вы считаете, сколько людей на Сельве знают о существовании Плана?
– Это трудно сказать, – ответила Рейчел. – Все, кажется, что–то слышали.
Он кивнул и улыбнулся:
– Это тоже часть самого Плана. Собственно, едва ли один из ста сельванцев, как я предполагаю, знает о существовании настоящего конкретного Плана. Большинство этих людей принадлежат к клану Альварец или являются влиятельными членами остальных кланов. Мы пока не огласили публично сущности Плана, потому что не хотим поощрять ответную публичную дискуссию. – Он сделал выжидающую паузу, но ни Отто, ни Рейчел не сказали ни слова.
– Кажется, ваша Конфедерация не верит в возможность его осуществления.
– Это та…
– Тихо! – одернул Отто.
– Я читал ваши бумаги, полковник, – устало сказал эль Альварец. – Те, что остались в сейфе посла Эшкол. Вы можете не бояться выдать секрет.
– В любом случае, Конфедерация совершенно права. О, мы могли бы сбросить несколько бомб на Грюнвельт, могли бы разрушить несколько городов, уничтожить несколько миллионов людей. Возможно. Но я понимаю, и вы понимаете, что война – это не пиратство в большом масштабе, а именно к этому сводится План. У нас просто нет экономических ресурсов, даже в тысячной доле, чтобы вести войну с Грюнвельтом – даже без вмешательства Конфедерации. Мы могли бы начать войну, но Грюнвельт разгромил бы нас наголову.
– Не понимаю, зачем вы нам это рассказываете, – сказал Отто.
– Скоро вам станет ясно.
– Мне уже ясно одно, – сказал Отто с насмешкой, прозвучавшей в голосе, – наши аналитики были правы. Вы готовы поставить на карту судьбу планеты, ведя какую–то путаную игру в целях получить еще большую власть.
– Нет. Если бы власть доставляла мне наслаждение, я бы стремился сохранить статус кво. На этой планете нет человека могущественней меня. Кроме, быть может, вас двоих. Вот почему я вас сюда и перевел.
– Не скажу, чтобы вы слишком лезли из кожи, стремясь завоевать наши симпатии, – сказала Рейчел и Отто, знавший ее достаточно хорошо, почувствовал в ее голосе пронзительную ноту истерики.
Эль Альварец не обратил на реплику внимания.
– Мне будет нужна ваша помощь, – сказал он. – Помощь Конфедерации. Но сначала мне нужно добиться взаимопонимания
– Конфедерация не вмешивается во внутренние дела на планетах своих членов, – сказал Отто. – Если только эти дела…
– Знаю, – прервал эль Альварец – Возможно, я знаю Хартию даже лучше вас.
– В сокращении: то, что мы называем Планом, является частью еще более обширного Плана. Вы тоже в него входите. В некоторых деталях План этот был составлен моим прадедом более века назад. Хуан Альварец II, ученый–политик и… провидец. Человек практики, но одновременно мечтатель.
– Видите ли, Сельву колонизировали мечтатели. Политические изгнанники с Терры, принесшие с собой примитивный вариант коммунизма. Но просуществовал он менее трех поколений. Он не пережил двух неурожаев подряд, а также появления первых лидеров кланов – девяти сильных мужчин. Чтобы укрепить власть, добиться единства в своих владениях, эти девять человек применяли жесткий, деспотический род правления. Наследники их не стали менять способа… грубо говоря, таким образом поддерживается баланс власти.
– В конечном итоге грубость и прихотливость стали обычными инструментами общественной жизни и неизбежно, как мне кажется, просочились во все уровни повседневной жизни. Разве на других планетах люди улаживают споры с помощью дуэлей?
– Не думаю, – сказала Рейчел.
– Нет, – сказал Отто.
– Вот вам один пример. Есть другие. В сумме мы получаем полезный для здоровья золотой век, отставший от любой другой культуры в Конфедерации.
– Вполне с вами согласен, – кисло заметил Отто.
– И элемент наследственной передачи власти создает встроенный фактор стабильности. – Теперь, казалось, он не объяснял, а оправдывался. – Но Хуан Альварец II изобрел способ нарушить эту стабильность.
– И чтобы использовать его, вам необходима помощь Конфедерации.
– Правильно, мы…
– Оружие? Деньги? Как будто я имею право давать обещания,– подумал Отто.
– Нет… впрочем, немного денег, возможно. Позвольте мне объяснить. Хуан Альварец II предположил, что мы создадим только начальные условия; изменения не обязательно будут явно революционными, чтобы постепенно сместить центр власти, вывести ее из рук клановых лидеров, и сами они обратятся в не имеющих реального влияния номинальных правителей.
– Но что вы получите в итоге? – спросила Рейчел.
– Вам нужно было бы оказаться в моем положении, сеньорита, чтобы понять все до конца. Большинство сельванцев довольны своей жизнью, так как не знают лучшей. Их образование и информация об остальных мирах тщательно контролируется. Я получил образование за пределами планеты – это тоже часть плана Хуана Второго, – и поэтому постоянно испытываю… постоянно испытывал неудовлетворенность. Каждая мелочь подчинена… и я так же беспомощен, как мои подчиненные. Какая разница – управляет ли тобой один живой человек или тысяча мертвых.