Да забыли про овраги #play_to_return
Шрифт:
– Что за чушь?
– удивился Комаров.
– Можно я пальцем у виска покручу? Как думаешь - поймёт?
– Он говорит, что один его знакомый имел отношение к этой программе. Но его оттуда уволили некоторое время назад. А через два месяца с ним случился досадный несчастный случай.
– Оказывается, параноики не только у нас имеются. Что за программа хоть?
– А вот тут начинается самое странное, - сказала Оксана.
– Джимми уверяет, что всё начиналось как благородное и безобидное стремление к точному копированию отпечатка личности
– Интересно, - сказал Комаров, - продолжай.
– Копирование личности человека на электронный носитель открывало огромные возможности, - сказала Оксана, и вдруг что-то спросила у американца, терпеливо ждущего, пока она переведёт всё своему начальнику. Дождавшись ответа, она продолжила: - Ну, первое что приходит на ум любому человеку - можно сделать тысячи электронных копий гениальных учёных, и они день и ночь будут работать своими неутомимыми умами над любыми проблемами человечества. Здорово, правда?
– Здорово, - согласился, поражённый, нарисованными перспективами, Комаров.
– Можно оцифровать известных писателей и поэтов, инженеров, медиков - да кого угодно, чья работа зависит прежде всего от конкретной личности, от персонального набора знаний и умений человека.
– Электронные следователи, опера и аналитики, - сказал Комаров, смакуя перспективы.
– Это ж можно всю преступность в год-другой вывести под корень!
– А ещё политики, - подсказала Оксана.
– На самом деле, список почти бесконечен. Человечеству, вкупе с роботизацией, открылась бы дорога в золотой век.
– И что же пошло не так?
– возвращаясь к реальности, спросил Комаров.
– Ну, раз нет вокруг меня электронных сотрудников, а электронная копия меня самого не рулит ими день и ночь - значит, что-то пошло не так?
– Да, верно, - согласилась Оксана.
– Прежде всего, те, кто взял романтических ботанов под плотную опеку, не собирались осчастливить всё человечество. В лучшем случае, разработка должна была стать монопольной собственностью узкого круга мировых элит.
– Знакомая тема, - сказал Комаров.
– Проходил мир по этим граблям, и не один десяток раз.
– А дальше, произошёл случай, и вовсе изменивший все представления о копировании личности человека на электронный носитель.
– Ботаны отказались работать на жестоких олигархов?
– О, нет, ботаны такого свойства, если я правильно поняла мысль Джимми, перевелись у них давным-давно. Да и технологии покупки человека с потрохами сейчас таковы, что отказаться просто невозможно. Нет, всё гораздо проще и сложнее одновременно. Попытавшись сделать электронный отпечаток одного из разработчиков, пожелавшего стать первым полноценно-оцифрованным человеком, они потерпели неудачу. Их товарищ впал в кому.
– Это он что, намекает, что Ломушкина попытались скопировать в
– возбуждённо спросил Комаров, впившись взглядом в улыбающегося американца.
– Он такого утверждения не делает, но говорит, что явно существует нечто общее в случаях геймерской комы и тех сведениях, что незадолго до смерти рассказал ему знакомый. А ещё, он очень рассчитывает, что взамен полученной информации, мы будем делиться с ним результатами нашего расследования, поскольку он тоже очень волнуется за своего сотрудника и хочет ему помочь.
– А что это у него там белое на левом плече?
– спросил Комаров, глядя в экран ноутбука.
– Птичка что-ли нагадила? Нет, не переводи, это я так.
Джимми снова заговорил, но на этот раз его речь была совсем короткой.
– Он говорит, что был бы признателен, если бы раз в два-три дня мы связывались с ним по этому номеру. А если ему станет ещё что-то известно - он нам тоже сразу расскажет. И на этом хочет завершить сегодняшний разговор, - сказала Оксана.
– Скажи ему, что я очень признателен за полученную информацию, и что мы с ним непременно свяжемся, как только появится что-то новое, - сказал Комаров и вскинул руку в прощальном жесте: - Гудбай, Америка!
– Гудбай, - улыбнулся Джимми, выслушав Оксану, посмотрел на своё левое плечо и отключился.
– Ну, как вам разговор?
– спросила Оксана улыбаясь.
– Считаете, что-то нам это добавило?
– Интересно, зачем он звонил?
– спросил Комаров, не отводя прищуренного взгляда от экрана.
– Не оставил никаких проверяемых сведений о себе, вбросил мутную байку, полюбовался результатом и взял обещание делиться информацией. Очень, очень грубо.
Распадок между двумя холмами резко выделялся обильной зеленью на фоне, покрытых пшеницей, пологих склонов. Мы мчались прямо туда, в скопище огромных кустов, зелёной рекой тянущихся между холмов дальше, чем хватало глаз. И лишь когда до границы кустов оставалось совсем немного, а перед нами вырос дымящийся остов лёгкого танка, с пушкой, направленной в непроницаемую для взгляда, зелёную стену, мне вдруг пришло в голову, что наверняка не я один такой умный, чтобы поискать самоходки в этом месте. А раз умных тут хватает, значит…
– Гриня, стой!
– резко скомандовал я, ещё не додумав свою мысль до конца.
Ложкин без колебаний топнул по педалям и я буквально впечатался лицом в маленькое лобовое окошко. Это было больно. Но, глядя на бессильно опадающий тёмный веер разрыва прямо перед носом нашей машины, и услышав, как ударили дробью по броне осколки, я ощутил такое внутреннее удовлетворение, что сразу забыл про боль.
– Левее бери, вот за этот подбитый танк становись!
Ложкин вывернул штурвал и наш бронетранспортёр юркнул за остов подбитого танка. И почти тут же в наше укрытие ударило так, что только обломки железа полетели во все стороны.