Да здравствует король
Шрифт:
— Ммм… — Я стону ему в ответ, сосредоточившись на своем нарастающем оргазме.
Его пальцы крепко сжимают мою попку и бедра, пытаясь прижать меня еще ближе к себе.
— Еще раз.
— Я люблю тебя.
Он кончает с ревом, яростно вколачиваясь в меня в течение бесконечных секунд, пока его оргазм растягивает и распаляет меня. Мои стены сжимают его, как тиски. Я опускаю лоб на его плечо, чтобы он помог мне удержаться, когда я падаю.
Он поворачивает голову и целует уголок над моим ухом.
— Хорошая девочка.
—
Эти слова приветствуют меня, когда я захожу на кухню. Дверца духовки открыта, и Беллами раздувает выходящие из нее клубы дыма, пока звучит сигнал тревоги.
— Ты что, хочешь сжечь мой дом? — сухо спрашиваю я.
Она поворачивается на звук моего голоса, на ее лице появляется расстроенное выражение.
— Нет! Я отвлеклась и забыла про лаваш. — Она показывает мне черный диск в своей руке. — Теперь это угольный хлеб.
Она босиком, в волейбольных шортах и одной из моих футболок. Ее волосы растрепаны от того, как я хватал и дергал их прошлой ночью, а на ее теле видны следы моей одержимости ею.
Следы укусов и синяки покрывают ее бедра и шею. Я рычу от этого зрелища, мой член твердеет. Она просто сногсшибательна.
Я достаю из духовки еще два подгоревших диска и уже собираюсь выбросить их в мусорное ведро, когда замечаю их неровную форму.
— Ты сделала это сама?
Она кивает, доставая из холодильника еще тесто.
— Да, сделала. У меня осталось немного теста, так что я могу сделать еще. — Она говорит, прежде чем надуть губки. — Но я испортила сюрприз.
Я вопросительно поднимаю на нее бровь. Она тянется к холодильнику и достает пару мисок и салатницу. Она снимает крышки с посуды и говорит при этом.
— Ты упомянул несколько блюд из своего детства, и я решила попробовать их приготовить. — Я заглядываю в открытую посуду, и мое сердце учащенно забилось, когда я узнал яркие зеленые цвета таббуле и почувствовал запах дымка свежеприготовленного баба-гануджа.
— Ты приготовила это для меня?
Она кивает.
— Ты мало рассказывал мне о ней, но я подумала… Я подумала, что это может быть хорошей данью уважения. Конечно, они не будут такими же вкусными, как у твоей мамы, я просто использовала рецепты, которые нашла в Интернете, и я уверена, что они были из ее семьи, но я попробовала все, и это хорошо. Ну, кроме манакиша — я правильно произношу? — В любом случае, да, я не хотела его сжигать, и еще неизвестно, будет ли он хорош, но, — она делает паузу. — Я хотела попробовать. — Добавляет она, пожимая плечами, что должно выглядеть безразличным.
Но теперь я ее хорошо знаю. Когда она нервничает, то говорит бессвязно, и по тому, как она незаметно смотрит на меня из-под ресниц, я понял, что ей не терпится увидеть мою реакцию.
Я хватаю ее за бедро и притягиваю к себе. Удивленная
Я целую ее глубоко и долго. Это относительно целомудренный поцелуй, наши рты слились вместе, не размыкаясь, и все же он кажется мне более интимным, чем все, что я чувствовал раньше.
— Спасибо.
Ее руки обхватывают меня за талию, и она прижимается щекой к моей груди. Я уверен, что она слышит, как бьется мое сердце, когда она говорит:
— Не за что.
31
Следующие несколько недель пролетели как в тумане счастья.
Роуг пытается дозвониться до отца, чтобы получить ответы на свои вопросы, но тот уклоняется от всех его звонков и сообщений. Гнев Роуга растет с каждым отклоненным звонком и проигнорированным сообщением, но он не теряет самообладания. Он надеется, что Мюллер обнаружит что-то новое в ходе дополнительной экспертизы, которую он проводит.
Я провожу свои дни либо с девочками, либо на занятиях, либо с большой группой. Приходится ориентироваться на разные типы напряженности между личной враждой Феникса и Сикстайн и странной энергией Риса и Тайер. Нера постоянно пишет смс, уткнувшись носом в свой телефон. Интересно, не встретила ли она кого-нибудь? Но почему бы ей не рассказать нам?
Я провожу ночи, все ночи, с Роугом.
В его постели. В моей постели. В машине. В кладовке.
И не только ночи.
Днем мы играем в видеоигры. Он выигрывает в Mario Kart, но, к его раздражению, я выигрываю в Mario Party. Он говорит, что я, наверное, жульничаю.
Мы ходим в кино и смотрим историческую драму, которую я давно хотела посмотреть. Он покупает билеты и делает мне сюрприз.
Я готовлю нам ужин. Я покупаю книги и изучаю разные рецепты для него и ребят. Он трахает меня, чтобы отблагодарить за то, что я была хорошей девочкой.
Мы бегаем вместе.
Он выигрывает.
Он злорадствует.
Обычно он трахает меня у дерева, когда видит, как блестит пот на моей коже.
Он показывает мне обширную библиотеку в гостевом доме, а потом трахает меня в ней, потому что библиотеки — это «наша фишка» и «было бы неправильно не потрахаться в каждой из них».
Он требует, чтобы я говорила, что люблю его, по нескольку раз в день.
Он не говорит этого в ответ.
С каждым днем я чувствую себя все более уязвимой от того, что я единственная, кто сказал ему это.
Но я знаю, что он только начинает понимать, что такое отношения, не говоря уже о любви.
На днях я играла с Рисом в шахматы, или, по крайней мере, пыталась играть, а он беззлобно дразнил меня.
— С таким же успехом ты могла бы просто сдаться, Беллами, теперь твою игру уже не спасти.