Далекие острова. Трилогия
Шрифт:
Я отвел контрразведчика к себе в каюту, дал чистое полотенце и отправился по своим делам.
Я считал, что операция почти закончена. Судя по тому, что артиллерийская канонада прекратилась, крейсер "Великолепный" выполнил свою задачу. Наблюдатель со сторожевой вышки сообщил, что вдалеке над лесом виден дым. Сначала я засомневался, отсюда до лагеря адмирала Толя было не близко, но потом рассудил, что совершенно не важно, что там горит. Чем больше шума и суеты вдали от форта, тем лучше. Атака "Великолепного" должна была привлечь всеобщее внимание. Пока дикари будут разбираться с этой напастью,
Капитан Хал подвел корабль к берегу. Он выделил мне людей из абордажной команды, и я приказал начать погрузку. Имущества было не много, походную печку, белье и одеяла решено было бросить. Я не хотел занести на корабль какую-нибудь заразу. Привезенные экспедицией продукты давно закончились, и на складе оказались в основном овощи и немного вяленного мяса. За несколько дней до нашего появления десантники забили последнюю лошадь. Запасов на корабле было достаточно, поэтому продовольствие мы трогать не стали. Поручив погрузку лейтенанту Хоту, я вернулся на корабль.
Арестованных моринеров, под конвоем, отвели на судно и закрыли в трюме, Маса положили в каюте, заперли и приставили охрану.
Когда я проходил по коридору, дежурный сообщил, что лейтенант пришел в себя.
В каюте было душно, пахло грязным телом и медикаментами. Когда я вошел, Мас даже не пошевелился. Он лежал на кровати, укрытый одеялом и смотрел в потолок.
– Как Вы себя чувствуете?
– спросил я.
– Как покойник.
– Покойники ничего не чувствуют.
Мас наконец удостоил меня взглядом.
– Вам надо было меня убить.
Я открыл иллюминатор и сел на свободную койку.
– Мне нужно задать Вам несколько вопросов.
Мас лежал на свежем белье, небритый и грязный, голова обмотана чистым бинтом. Я не испытывал к нему ничего кроме любопытства. Я помнил молодого, бравого, хоть и несколько неряшливо одетого офицера, который три года назад пришел в мою морину. Сейчас передо мной лежал совершенно другой человек.
– Я не собираюсь Вас допрашивать или лезть к Вам в душу. Просто скажите мне куда делся Муки с егерями.
Я совсем не был уверен в том, что Мас захочет отвечать на мои вопросы. В сущности, терять ему было нечего.
– Жен отправил его на реку, брод охранять.
Когда-то люди Толя везли меня из столицы в форт и мы, действительно, переходили реку в брод. Я помнил это место.
– Давно он там?
– Сутки.
– Спасибо!
Я встал и собирался выйти, когда Мас окликнул меня.
– Скажите, Бур, что со мной будет?
Я остановился и опять сел на койку.
– Вас будут судить, но произойдет это еще не скоро, так что лечитесь и отсыпайтесь. Впереди два месяца пути. Есть время подумать и раскаяться в содеянном.
По лицу Маса пробежала горькая ухмылка.
– Мне не в чем каяться и суда Вашего я не боюсь. Пусть и не долго, всего два года, я жил так, как хотел и не в чем, слышите, не в чем себе не отказывал. Так что идите к черту с вашими советами.
– Ну, понятно, - сказал я и вышел.
У лейтенанта впереди два месяца. Возможно за это время его отношение к жизни изменится. "Может, действительно, надо было прибить его в форте" - подумал
Пока я занимался своими делами и разговаривал с раненым, Тар успел принять душ и позавтракать. Он сидел в кают-компании в новой форме, полученной у интенданта, и пил коньяк.
Я попросил стюарда принести мне кофе и салат. Мы так рано завтракали, что я бы просто не дожил до обеда.
– Приятного аппетита, - сказал Тар, - коньяка хотите?
– Не откажусь, - ответил я.
– Дайте еще одну рюмку, - громко сказал Тар и махнул стюарду рукой. Теперь он выглядел заметно свежее.
Мы пожелали друг другу здоровья, чокнулись и выпили.
Я с удовольствием съел салат с тунцом и попросил добавки.
Вместе с формой, Тар получил сухой паек и теперь с удовольствием курил одну папиросу за другой.
Рядовому в неделю полагалась две стандартные упаковки табака или, как говорили на флоте "два цибика", и к ним три листа папиросной бумаги, офицерам выдавали четыре пачки папирос или две пачки дешевых сигар. Почти все участники последней экспедиции курили и, когда запасы подошли к концу, им пришлось переходить на местную разновидность табака. По словам Тара он был очень крепкий и отвратительный на вкус.
– Все равно не понимаю, - сказал я контрразведчику, когда мы допили кофе, - я сделал Жену и Масу хорошее предложение. Они могли бы вернуться домой. Понятно, что был бы суд, но с их связями не думаю, что трибунал назначил бы суровое наказание. Почему они отказались?
Тар на мгновение задумался.
– Видите ли, - сказал он, - попробуйте себе представить почти безграничную власть. Каждый из нас получил в подарок от адмирала усадьбу и рабов. Война ведется все время, одни племена нападают на другие. Огнестрельное оружие сильно усилило позиции союзников Толя. Они побеждали раз за разом, и мы получали имущество побежденных врагов и пленных. У меня было десять рабов, у Жена двадцать, среди них женщины и дети. Людей можно было продавать, мучить, убивать. Мне страшно представить, что творилось в усадьбах наших офицеров за высокими заборами. Столичный лоск слетел с них очень быстро и пробудились самые мерзкие инстинкты. Они любили похвастаться своими ужасными "подвигами". Представьте себе кошмарные картины пережитого нашей цивилизацией средневековья с пытками и насилием, и Вы получите вполне благополучный дом местного лейтенанта, например, Маса. После этого невозможно вернуться к нормальной жизни, невозможно остановиться. Все мы здесь стали маньяками и убийцами.
Лейтенант говорил очень спокойно. Не один мускул у него на лице не дрогнул, но я видел, как в глазах вспыхивают колючие огоньки.
– И Вы?
– Я в меньшей степени.
Тар налил себе еще и сразу выпил.
– Чтобы не выделяться из общей массы я вынужден был делать ужасные вещи. Кажется, с Вами прибыл доктор Сол? Я слышал, что он член тайного религиозного ордена. Хочу попросить, чтобы он меня исповедовал, хотя чувствую, что мою душу уже не спасти.
От слов лейтенанта, от его безразличного тона, мне стало не по себе, и я постарался сменить тему разговора.