Далекие острова. Трилогия

Будилов Олег Юрьевич

– - Морина! За мной, шагом марш!

Шеренга дрогнула, смялась, первый взвод замешкался, но выправился и морина, гремя по брусчатке сапогами, потекла из ворот на улицу.

Последними выезжал обоз из двух тяжело нагруженных, затянутых брезентом штатных подвод и артиллерийские лохматые тяжеловозы, с навьюченной пушкой и снарядными ящиками. В состав десантной морины входило полевое 37-мм орудие системы Бора. При транспортировке его разбирали и перевозили на лошадях, а при высадке десанта, на спинах матросов.

Суперинтендант Кос задержался, огляделся, словно проверяя, не

забыли ли чего-нибудь, подошел ко мне и сказал:

– Ну, вот и все.

Из ворот мы вышли вместе.

Морина растянулась по узкой улице. Закинув карабин за спину, я шел замыкающим, глядя под ноги, чтобы не попасть в кучи, которые оставляли за собой лошади.

Стояла удивительная тишина. Горожане еще крепко спали в своих мирных постелях, не думая о пище насущной и о семейных неурядицах. Раннее утро время самых сладких снов.

Морина стекла по улице вниз и вышла на проспект. Я ускорил шаг и, обогнав колонну, поравнялся с Бадом. Он сверкнул на меня глазами и улыбнулся.

– Хорошо идем, - весело сказал он.

У большинства десантников настроение было приподнятое. Я видел, что люди улыбаются, тихо переговариваются, разглядывают витрины магазинов или просто глазеют по сторонам. Мы вышли в поход. В такие моменты кажется, что мир выглядит иначе. Все чувства обостряются. Ты смотришь на давно знакомые вещи и видишь их совсем по-другому. Я не знаю, как это объяснить, но так бывает.

Я вспомнил другие морины, усталые, запыленные люди, многие в бинтах, едва переставляющие ноги в разбитых сапогах. Они могли смотреть только в землю и думать о том, чтобы не упасть от усталости.

– - Смотри, - Бад тронул меня за рукав, - это не твои, там?

Я поднял глаза от брусчатки и увидел Эн. Она стояла в тени каштанов, держа на руках сонную Аду. Тэм стоял рядом и отчаянно тер глаза.

Я оставил колонну и побежал к ним. Тэм заметил меня и бросился на встречу, Эн принялась тормошить Аду. Дочка проснулась, недовольно засопела, хотела заплакать, но вместо этого улыбнулась и потянулась ко мне. Мы стояли обнявшись, а морина проходила мимо. Я слышал шелест шагов за спиной. Эн поцеловала меня в щеку, прижалась ко мне всем телом, и тихо прошептала в самое ухо, - мы сделаем, как ты хочешь, чемоданы уже собраны, сегодня мы уедем.

Я крепко сжимал ее в объятьях и задыхался, а она шептала одно и то же:

– - Все будет хорошо, все будет хорошо.

Ее волосы лезли мне в нос и в рот.

– Люблю тебя, - сказал я, с трудом оторвался и побежал.

Карабин колотил меня по спине.

Морина ушла далеко, но на бегу, я два раза оборачивался и махал им рукой. Эн опустила дочку на землю, они стояли рядом и махали мне вслед.

С проспекта мы свернули на Артиллерийскую улицу и стали спускаться к морю. По мере удаления от центра, город менялся. Роскошные новые здания сменились доходными домами. Здесь уже не было лепнины на фасадах, исчезли клумбы и фонтаны и припаркованные автомобили. Кое где попадались фиакры с дремлющим на облучке ямщиком.

Морина пересекла круглую Предпортовую площадь, в центре которой был маленький сквер с четырьмя старыми запыленными тополями. На скамейке спал бездомный. Услышав

нас, он открыл глаза, но только зябко подтянул к подбородку полинявшую грязную куртку.

На улице Портовых рабочих дома стали еще ниже, двухэтажные, деревянные или каменные, с облупившейся штукатуркой, выкрашенные преимущественно в коричневый или грязно зеленый цвет. На редких балконах сушилось белье. Из низеньких, темных подворотен несло запахом мочи и жаренного лука. Здесь уже не спали. Грузчики и рабочие завтракали и спешили на первую смену. Несколько малышей лет по шесть-семь, увязались за нами, смешно размахивая руками, пытаясь подражать походке десантников.

В порт мы прибыли точно по расписанию. Причалы были пусты, работа еще не началась, только вдалеке, за кирпичными складами лязгал кран, видимо шла погрузка. Пахло морем, мазутом и дегтем. Слегка покачивались пришвартованные корабли.

Следуя указателям, мы подошли к пропускному пункту пятого причала. У опущенного шлагбаума дежурили двое егерей и молодой, безусый лейтенант. Он выбежал нам на встречу из маленькой стеклянной будки, на ходу надевая фуражку.

– - Дежурный офицер, лейтенант Ток.

– - Супер-лейтенант-моринер Бур. Мы прибыли на погрузку.

– - Ваши документы, пожалуйста, - очень серьезно попросил лейтенант.

Я передал ему сопроводительные документы. Он убежал в будку. Через пыльное, давно не мытое стекло, я видел, как он проверяет наши бумаги и заносит информацию в журнал.

Ко мне подошли Бад и Кос.

– - А представляете, господа, - мечтательно произнес интендант, - сейчас лейтенант выйдет и скажет, что наша экспедиция отменена и нам приказано вернуться в казарму.

– - Не надейтесь, - ответил я.

Бад достал папиросы.

– - Покурим, господа, пока не началось.

– - Давайте, - Кос потянулся к пачке. Я тоже закурил.

– - Нет, господа, - сказал Бад, - я уже настроился. Пусть нас отправят куда-нибудь подальше. Хочу приключений, хочу кровь разогнать, устал я в столице, скучно.

– - Ну, милый мой, - Кос покачал головой, - если уж Вам в столице скучно....

Дежурный офицер наконец все записал и смотрел на нас через стекло.

– - А я не хочу никуда ехать, - задумчиво проговорил интендант, - Я бы сидел здесь до самой старости.

– - Что он там копается?
– Бад докурил папиросу, бросил на причал и придавил окурок каблуком.

Лейтенант вышел из будки и вернул мне бумаги.

– - Можете следовать к месту погрузки.

– - Что так долго?
– проворчал Бад.

Лейтенант не ответил, дал знак егерям поднять шлагбаум и отошел в сторону.

– - Морина, марш!
– рявкнул Бад.

Обычно, военные суда отправляли с центральных причалов. В столице это первый, второй и третий, с пятого мы грузились первый раз. Причалы были широкие, словно проспекты. Там всегда было шумно из-за моряков и портовых рабочих. Здесь все было по-другому. Мы шли по проходу, зажатому с двух сторон трехэтажными старыми складами из красного кирпича, построенными еще в прошлом веке, с большими, затянутыми сеткой слепыми окнами. Каменные плиты причала потрескались, по бокам пролегли глубокие колеи.