Далеко ли до Вавилона? Старая шутка
Шрифт:
Он снова вынул платок, вытер рот, наклонил голову в нашу сторону и вернулся за стойку. Пес опять шевельнул хвостом, когда хозяин проходил мимо. Я налил рюмку Беннету.
— Спасибо.
Прежде чем взять, он внимательно осмотрел ее, словно решая, пить из нее или нет.
— Туралуралу, туралуралей…
— Вы тоже сторонник гомруля?
— Я? Кошки-мышки! — Джерри сплюнул на пол и захохотал.
Беннет ухмыльнулся, залпом выпил свою рюмку и снова ее налил.
— Это из-за чего же вы так решили?
— Из-за Александра.
— А! Ну конечно, бог его помилуй. Он
— Но ведь ваш отец в армии? Значит, и он примерно так же думает.
— Мой отец не то что не умеет мозгами пораскинуть, а еще не успел ими обзавестись. Передайте-ка бутылку.
— Но если вы не за гомруль, так кто же вы?
— Республиканец.
Я пододвинул ему бутылку. Беннет посмотрел на него с удивлением.
— А их много?
— Наберется.
— Джерри, будь честен: жалкая горстка.
— Алек, ты про это ни черта не знаешь.
— Я читаю газеты.
— Газеты!
Беннет перегнулся к нему через столик.
— Нет, я, правда, не понимаю, зачем вы тут?
— Учусь стрелять из винтовки. Вот, послушайте. — Он выпил и только тогда продолжал: — Когда я вернусь, так буду одним из тех, кто понимает, что к чему, как дело дойдет до драки. Можно, конечно, маршировать между холмов и швырять палки, но придет минута, когда понадобятся люди, которые годятся и на другое. Глядишь, меня генералом сделают. — Он захохотал. — Черт подери, я вам одно скажу: если я отсюда выберусь живой, так уж больше ничего никогда не побоюсь.
— Вот и конец нашему племенному заводу, — услышал я собственный тоскливый голос.
— Все будет в порядке. — Он погладил мою руку. — Когда мы сделаем то, что должны сделать, у нас хватит времени делать то, что мы хотим.
— Я весьма приятно удивлен, — сказал Беннет.
— А вы слыхали про Патрика Пирса?
— Как будто бы нет.
— Вот кто умеет так сказать, что просто огнем обожжет. Он учитель. И не так давно он такое сказал… — Он сосредоточенно поковырял в носу, вспоминая: — …есть вещи ужаснее кровопролития, и рабство — одна из них. Они врезаются в память, такие слова.
— Но рабство… Джерри, скажи честно… ну, кто раб? — Я замолчал и посмотрел на них. Беннет подливал коньяк в рюмку. — Вон Беннет говорит, что мы все рабы, потому что боимся быть свободными людьми.
— Я не про философию толкую, а про то, что на самом деле.
— Чушь. В Ирландии нет рабов.
— Нас лишили права самим говорить за себя. Это что, не рабство?
— Гомруль…
— Дерьмо твой гомруль. Розовая водица, даже если его и получат. Чтоб заткнуть рты. Я верю… я знаю только один способ, как от них избавиться — стрелять.
— А странно, что мы столько лет друзья и ни разу прежде об этом не разговаривали.
— Может, и к лучшему, что так. Теперь ни мне, ни тебе от этого вреда не будет, а раньше мог бы выйти большой вред.
— Не верится, что таких, как ты, много.
— Будет много. Может, ты и сам станешь таким.
— Кто знает?
— Должен признаться, я в восторге, что встретил собрата-революционера, — сказал Беннет. — Руку! — Он протянул Джерри руку через стол,
— Пирс.
— Ну, если мне не удастся стать героем во Фландрии, я уеду в Ирландию и стану героем там.
Джерри засмеялся.
— Таких, наверное, наберется немало. Только вот на чьей стороне вы будете, можно спросить?
— На стороне мистера Пирса, а то на чьей же? На стороне человека, который сказал эти слова.
— По-моему, вам не понять, почему он их сказал.
— Чепуха.
— Вы оба сумасшедшие.
— Так выпьем за наше безумие.
Беннет взял бутылку и помахал ею в сторону хозяина за стойкой.
— Мсье?
— Merci. — Он покачал головой.
— Sl'ainte, — снова сказал Джерри.
— За мечту каждого из нас, — объявил Беннет.
— Люди будут издеваться над их короткими шеями, но они будут побеждать. По всему миру.
— Что-что? — с недоумением спросил Беннет.
— Мои лошади. Моя мечта другая, чем у вас. Только лошади, мои чудесные, не знающие поражения лошади.
— Так оно и будет. А скакать на них буду я, нравится вам, мистер Беннет, моя посадка или не нравится.
— Аскот, Эпсом, Ньюмаркет, Челтнем, Лоншан… и даже Саратога… Как насчет Саратоги, Джерри?
— А чего?
— Ты, наверное, пьян, — сказал Беннет.
— Наверное.
— За ваших лошадей! Чтобы все приходили первыми!
— Sl'ainte.
— Авось наши нынешние знают дорогу домой.
— На западе серый мой дом, — запел Джерри.
— Ш-ш-ш! Ты мешаешь им играть в карты.
— Да-ди-да-да-ди-да-да.
— Je vous en prie… [36]
— Все в порядке, мсье, — сказал Беннет. — Ne vous inqui'etez pas. Он немного пьян и немного malheureux. Il est Irlandais, вы понимаете, a Irlandais chantent toujoura quand ils sont un peu пьяны [37] .
36
Прошу вас… (фр.).
37
Не беспокойтесь… загрустил. Он ирландец… а ирландцы всегда поют, когда немного… (фр.).
Хозяин стоял за стойкой, и двигалась только его рука, без конца протирая рюмки, которые никак не могли быть грязны. Может быть, он слушал, может быть, нет. Может быть, он думал о своем сыне, убитом двадцатого сентября, когда я скакал по холмам на моей Морригане, а Джерри тренировался швырять палку. Джерри напевал почти неслышно. Старики за картами время от времени тревожно оглядывались на нас. У меня возникло ощущение, что мы для них — предвестники вторжения ненужной им войны. Им хотелось, чтобы мы ушли. Это желание тяготело над залой и рождало во мне неловкость. По окну винтовочными выстрелами забарабанила ледяная крупа. Джерри сотрясла дрожь. Он взял бутылку и вновь наполнил наши три рюмки.