Далеко ли до Вавилона? Старая шутка
Шрифт:
Казалось, дед прислушивается. Он переводил глаза с одной рассказчицы на другую.
— Солдат, — повторил он.
— Ну вот, подошли мы к машине, я стою, Джорджи открывает дверцу. И тут из-за машины выходит человек…
— Из-за нашей машины. Нашего «даймлера». Наверно, он там сторожил.
— Я вижу, он так спокойненько выходит. И что-то у него в руке… Я толком не видала. Я ведь не смотрела… Я же ничего такого не ждала…
— Я искала свой зонтик.
— И вдруг бах, и солдат лежит
— Я говорю — что это бахнуло, Мэри? — а она не ответила, и вдруг та девушка страшно закричала.
— Было так странно, будто все в мире на минуту остановилось. Не могу объяснить. Мы подошли к ним. Вернее сказать, подбежали, поняли, случилось что-то жуткое. А того человека и след простыл. Только девушка кричит, и этот…
— Мертвый.
— Мертвый? Какой ужас!
— Крови совсем не видно. Всегда ждешь — будет кровь.
— Ну, немножко все-таки было.
— Я укрыла его макинтошем, думала, вдруг ему холодно.
— Дорогая Мэри, если он был мертвый, макинтош ему не понадобился, — заметила Силия.
— Должна же я была что-то делать. Я думала, вдруг он замерзнет и промокнет, и… а потом вдруг вокруг нас толпа, сотни народу, и та бедная девушка…
— Она кричала, как безумная. Я говорю Мэри, похлопай ее по щекам. Единственное средство. А Мэри стоит, будто в землю вросла, а я не могла заставить себя похлопать ту бедняжку по щекам.
— Сотни народу… а потом слышим, еще стреляют, и вроде как поднялась паника.
— Не там, где мы были. Мы стояли возле ипподрома, у ворот, и услыхали такие хлопки. Фредди и говорит — чудно, похоже, стреляют, — а я говорю — не будьте идиотом, хотя кем же еще ему быть. Ну, словом, никто не обратил внимания. И вдруг через несколько минут кто-то говорит, убили генерала Макреди, а еще кто-то — что схватили и застрелили Майкла Коллинза. Стали болтать всякую чушь, и я решила, пойду посмотрю, как там Мэри и Джорджи. Фредди тоже увязался со мной, и мы их нашли, и видим — толпа, и полиция, и солдаты, и лежит этот несчастный молодой человек, укрытый ее макинтошем.
— А что с его женой?
— Мы хотели усадить ее в наш «даймлер», чтобы хоть под дождем не мокла, но она не послушалась. Сидела возле него на траве, а потом подошла какая-то женщина и увела ее.
— И его, — сказала тетя Мэри, — его тоже забрали.
— И макинтош тоже.
— Все равно я его теперь не взяла бы.
— А другие выстрелы?.. Были еще..?
— Двенадцать солдат убили. Наверно, за каждым кто-то шел по пятам. Никого не поймали.
— А потом нас целую вечность держала полиция, задавали всякие вопросы.
— Но я же не разглядела того человека. Он был в пальто и в шляпе, как все. Что еще я могла сказать.
— А
— Она искала зонтик.
— Но они сто раз задавали одни и те же вопросы, без конца. Под дождем.
— Когда мы приехали, тебе следовало принять ванну, Мэри.
— К тому времени я уже совсем высохла.
— Была ужасная толчея, все старались убраться восвояси.
— Я не видела, что он держал в руке.
— А если бы и видела, дорогая, что ты могла поделать?
— Ужин на столе, — объявила Брайди, — и он не может больше ждать.
— Спасибо, Брайди. Сейчас идем. У нас был ужасный день.
— Я уж слыхала. Джимми слыхал в деревне, пришел и мне рассказал. Что ж, будет дюжиной английских солдат меньше, мучителей наших бедных парней.
— Это как посмотреть, Брайди. Можно и по-другому посмотреть.
— А вот я так смотрю.
— И я тоже, — сказала Нэнси и сама удивилась.
— Нэнси, деточка, ты в этих делах совсем не разбираешься.
— Учусь разбираться.
— Не дерзи тетушке, у Ней и так день был тяжелый. Коли ужин пропадет, пеняйте на себя.
Брайди повернулась и, скрипя половицами, отправилась на кухню.
За ужином никому не хотелось разговаривать. Да и есть тоже не хотелось, но, страшась гнева Брайди, они старались изо всех сил. Старик отбивал пальцем по краю стола такт неведомо какой песне, которая крутилась у него в голове. Лица трех женщин застыли, скованные ощущением неловкости и одиночества. Порой мисс Джорджи вежливо покашливала, поднося к губам кружевной платочек.
Потом тетя Мэри сказала:
— Я полагаю, не следует тебе говорить такие вещи, Нэнси.
— Какие «такие»?
— Да вот… как ты на что смотришь. Ты слишком молода и ничего этого не понимаешь.
— По-моему, вы тоже не так уж хорошо это понимаете, и не стоит делать мне замечания, — сказала Нэнси. И покраснела.
Мисс Силия Брэйбезон аккуратно положила вилку и ложку на тарелку. И процитировала:
— «Не ведать Ирландии мира, пока не свободна она».
— Такую форму носил Габриэл. Когда я увидела этого несчастного на земле, я подумала о Габриэле.
— Габриэл погиб, воюя за чужое дело.
— Но сейчас не война.
— Конечно, это война, Мэри, дорогая, хочешь ты этого или не хочешь, и рано или поздно тебе придется решать, на чьей ты стороне. Хорошо ли, худо ли, но, похоже, Нэнси уже для себя это решила.
Маленькая мисс Брэйбезон поднялась.
— Я думаю, нам пора домой, Силия. Мы все устали и переволновались. Нам надо лечь в постель. Я хочу в постель. Не хочу я рассуждать про войну, и смерть, и всякие решения, и я уверена, Мэри тоже не хочет.