Дальние пределы человеческой психики
Шрифт:
парадоксальное сочетание изменчивости, неповторимости конкретного
объекта, с одной стороны, и его причастности к вечному, сакральному и
символическому (вроде той же сущности Платона), с другой стороны. А
сегодня, в дополнение к этим трудам, можно вспомнить некоторые
описания научных экспериментов с психоделическими препаратами (работы
Хаксли, например).
В качестве понятного примера такого восприятия можно привести ощущения
взрослого
вырастет, может стать кем угодно. В этом отношении его возможности
безграничны, и мы, глядя на него, видим, как он становится и тем, и
этим, - в некотором смысле мы видим, что ребенок уже является и тем, и
этим. Если нам дана хоть малая толика чувствительности, мы не сможем
не почувствовать все эти возможности и испытаем перед ними
благоговейный трепет. Именно этот ребенок может в будущем стать
президентом, гением, ученым или героем. И он действительно, именно в
эту минуту, когда мы смотрим на него, содержит в себе эти возможности,
они уже являются его неотъемлемыми качествами. Все разнообразие
возможностей, которые он таит в себе, является его истинной сущностью.
Каждый раз, хоть сколько-нибудь вдумчиво глядя на ребенка, мы не
сможем не заметить этого потенциала и этих возможностей.
Слияние действительного и ценностного
129
Такую же полноту чувств можно испытать, пристально всмотревшись в
любую женщину и в любого мужчину. Мы постигнем их сакральную,
божественную сущность. Даже сокрытая за скучной внешностью во многом
ограниченного человеческого существа, эта сущность выдаст себя
каким-то внутренним свечением, и любопытный наблюдатель обязательно
задастся вопросами: что дорого для этого человека, кем он может стать,
что он пытается поведать нам самим фактом своего существования, о чем
песня его жизни. (Разве сможет чувствительный человек, глядя на мать,
кормящую своего младенца, не испытать благоговейного трепета, разве не
заслуживают преклонения и уважения женщина, выпекающая хлеб, и
мужчина, грудью встающий на защиту своей семьи?)
Каждый психотерапевт должен именно так - унитивно - воспринимать
своего пациента, или никогда ему не быть хорошим терапевтом. Он должен
относиться к своему пациенту <безоговорочно позитивно> (Роджерс), то
есть всегда видеть в его личности черты уникальности и сакральноеT, и
в то же самое время не забывать, что пришедшему к немуза помощью
человеку чего-то недостает, что он несовершенен, что он должен стать
лучше*. Некоторая
пациенту, как бы ни шокировали нас порой его поведение или конкретные
поступки. Это та же самая философия, что движет людьми, борющимися за
отмену смертной казни, против варварских и унижающих человеческое
достоинство наказаний.
Унитивное постижение человека предполагает способность видеть в нем
как божественное, так и мирское; если мы не примем во внимание этого
универсального, вечного, бесконечного, идеального, символического
значения человека, наше восприятие несомненно редуцируется до крайней
степени, откуда уже один шаг до восприятия человека как вещи. Я бы
назвал это частичной слепотой. (Смотри ниже о <слепоте к должному>.)
Об унитивном восприятии стоит говорить еще и потому, что оно может
послужить техникой для одновременного постижения действительного и
ценностного, познания сиюминутной, конкретной данности в совокупности
с тем, что может произойти, что обязательно произойдет, к чему
устремлен
* Отголоски этой проблемы - стремление к цельности восприятия в
кажущейся противоположности точек зрения - можно отметить в самом
языке, особенно религиозном, теософском. Процитирую отрывок из письма
одной религиозной женщины: <Я вижу параллель между идеей смирения и
надежды и дихотомической идеей ("эгоизмальтруизм"), если понимать ее
как идею "действительное-возможное". Бог смиренно принимает и любит
нас такими, какие мы есть, но в то же время Он знает, на что мы
способны, и ждет от нас, чтобы мы оправдали Его надежды. Стремясь к
Богу, разве не должны мы уподобиться Ему и смиренно принимать
человека, как он есть, в то же время побуждая его не останавливаться
на достигнутом?>
130
Ценности
ход событий, устремлен как к желанному апофеозу, который не просто
может случится, но уже длится хотя бы потому, что желание его
действительно существует. С помощью этой техники я смогу кое-чему
научить; она дает возможность сознательного, намеренного сближения
<есть> и <должно>. Разве можно, читая Юнга или Илиаду, Кэмпбелла или
Хаксли, остаться равнодушным к прочитанному, не почувствовать слияния
слов и смысла? И не обязательно ждать высших переживаний, чтобы
прочувствовать чудный момент слияния <есть> и <должно>!