Дама с камелиями

Дюма-сын Александр

– Но за кого вы меня принимаете? Я – не целомудренная девушка и не герцогиня. Я знаю вас только один день и не обязана вам отчетом в моих поступках. Допустим, что я буду когда-нибудь вашей любовницей, но тогда вам необходимо знать, что до вас у меня были другие любовники. Если вы мне устраиваете уже теперь сцены ревности, то что же будет после, если вообще это после настанет. Я первый раз вижу такого человека, как вы.

– Никогда никто не любил вас так, как я.

– Будьте искренни, вы действительно меня очень любите?

– Мне

кажется, сильнее любить нельзя.

– И это с…

– С того дня, как я увидел вас выходящей из экипажа около магазина: это было три года тому назад.

– Знаете, это прекрасно! Но что же я должна сделать, чтобы вознаградить эту великую любовь?

– Любите меня хоть немного, – сказал я, и сердце у меня забилось; мне стало трудно говорить. Мне казалось, несмотря на полунасмешливые улыбки, которыми сопровождались все ее слова, что Маргарита начинала разделять мое волнение и что я приближался к желанному моменту.

– Ну а герцог?

– Какой герцог?

– Мой старый ревнивец.

– Он ничего не будет знать.

– А если он узнает?

– Он вас простит.

– Нет, он меня бросит; что я тогда буду делать?

– Вы же идете на этот риск для других.

– Откуда вы это знаете?

– Вы ведь отдали приказание, чтобы никого не впускали сегодня ночью.

– Это верно, но это серьезный друг.

– К которому вы, по-видимому, не особенно привязаны, раз вы отказываетесь его принять в такой час.

– Вы не можете меня в этом упрекать, я отдала также приказание, чтобы принять вас и вашего друга.

Я приблизился к Маргарите, обнял ее и почувствовал ее стройную фигуру в своих руках.

– Если бы вы знали, как я вас люблю! – сказал я тихо.

– Правда?

– Клянусь вам.

– Если вы мне обещаете исполнять беспрекословно все мои желания, не спрашивая меня ни о чем, не делая мне никаких замечаний, может быть, я буду вас немного любить.

– Все, что хотите.

– Но предупреждаю вас, я хочу быть свободной в своих действиях и не буду вам давать отчета в своей жизни. Я уже давно ищу любовника молодого, покорного, беззаветно влюбленного, не требующего ничего, кроме моей любви. Я никогда не могла найти такого. Мужчины, вместо того чтобы быть удовлетворенными тем, что им дают и на что они едва ли могли надеяться, требуют от своей любовницы отчета в настоящем, прошлом и даже в будущем. Чем больше они привыкают к ней, тем больше они хотят владычествовать над ней, и чем больше им дают, тем шире становятся их требования. Я решаюсь взять нового любовника при условии, чтобы он обладал тремя редкими качествами: доверчивостью, покорностью и скромностью.

– Я буду всем, чем вы захотите.

– Увидим.

– А когда мы увидим?

– Позднее.

– Почему?

– Потому что, – сказала Маргарита, выскользнув из моих объятий. Выбрав в большом букете красных камелий, принесенных утром, один цветок, она приколола его к моему сюртуку и продолжала: – Потому что не всегда можно договор

приводить в исполнение в тот самый день, как он подписан. Это вполне понятно.

– А когда мы опять увидимся? – спросил я, сжимая ее в своих объятиях.

– Когда камелия станет другого цвета.

– А когда она станет другого цвета?

– Завтра, от одиннадцати до двенадцати ночи. Вы довольны?

– Вы еще спрашиваете?

– Ни слова обо всем этом ни вашему другу, ни Прюданс, ни кому бы то ни было.

– Обещаю вам.

– Теперь поцелуйте меня, и вернемся в столовую.

Она протянула мне свои губки, оправила волосы, и мы вышли из этой комнаты, она – напевая, я – вне себя от счастья.

В гостиной она мне сказала тихо:

– Вам может показаться странным, что я так скоро согласилась; знаете – почему?.. Потому что, – продолжала она, взяв мою руку и прижав ее к сердцу, сильные и частые удары которого я чувствовал, – потому что мне осталось меньше жить, чем другим, и я решила жить быстрее.

– Умоляю вас, не говорите так.

– Утешьтесь, – продолжала она, смеясь. – Сколько бы я ни жила, я проживу дольше, чем вы меня будете любить.

И она с пением вошла в столовую.

– Где Нанина? – спросила она, увидев Гастона и Прюданс одних.

– Она спит у вас в комнате в ожидании вас, – ответила Прюданс.

– Несчастная! Я ее убиваю! Ну, господа, расходитесь, уже пора.

Через десять минут Гастон и я вышли. Маргарита пожала мне на прощание руку и осталась с Прюданс.

– Ну, – спросил Гастон, когда мы вышли, – что вы скажете о Маргарите?

– Это ангел, и я от нее без ума.

– Я так и думал; вы сказали ей это?

– Да.

– И она вам обещала что-нибудь?

– Нет.

– Она не похожа на Прюданс.

– Прюданс вам обещала?

– Нет, она лучше сделала, мой друг! Трудно поверить, но эта толстая Дювернуа хорошо сохранилась!

XI

На этом месте своего рассказа Арман остановился.

– Пожалуйста, закройте окно! – сказал он. – Мне становится холодно. Я пока лягу.

Я закрыл окно. Арман, все еще слабый, разделся и лег в постель; его голова несколько минут покоилась на подушке, как у человека, уставшего от продолжительной прогулки или удрученного тяжелыми воспоминаниями.

– Вы, может быть, слишком много говорите, – сказал я, – может быть, мне лучше уйти и дать вам покой? Вы расскажете в другой раз остальное.

– Вам надоело слушать?

– Напротив.

– Тогда я буду продолжать; если я останусь один, я не смогу заснуть.

Когда я вернулся домой, – продолжал он, не задумываясь, настолько все эти детали были еще живы в его памяти, – я не лег спать; я начал вспоминать все события этого дня. Встреча, знакомство, обещание Маргариты – все произошло так быстро, так неожиданно, что временами мне казалось, будто все это сон. Меж тем такие девушки, как Маргарита, нередко тотчас соглашаются на предложение мужчины.