Дань псам

Эриксон Стивен

Бутыль опустела, и Сальти отослали за новой. Миза выказывала радость по поводу заказанного ужина, ведь она понимала, что сегодняшняя пьянка принесет ей неплохой доход.

А Сциллара рассказывала.

В пропитанном алкоголем мозгу Резака блуждали мысли, вовсе не проникнутые жалостью к себе. Ни одна женщина в целом мире…

* * *

Госпожа Чаллиса Видикас села за узким концом стола; Шарден Лим сел слева, а Ханут Орр справа от нее. Для этой ночи она выбрала короткую облегающую блузу изумрудно-зеленого шелка — без воротника,

чтобы показать напудренную, ничем не украшенную шею, и с низким вырезом, почти обнажающим надушенные груди. Волосы были уложены и пронизаны серебряными заколками. На щеках блестели румяна. Веки были густо накрашены и удлинены. С ушей свешивались длинные серьги, сверкавшие зеленью изумрудов и синью сапфиров. Короткие рукава не скрывали голых рук. Кожа ее была мягкой, гладкой, не тронутой солнечным загаром. Ноги облачены в лосины из козьей кожи с небольшим начесом; сандалии — самой последней моды, с высокими и узкими каблучками.

Янтарное вино блестело в хрустальных бокалах. Свет шандалов заливал нежным золотистым светом поверхность стола и затухал за спинами троих сидевших за ним, так что слуги двигались подобно теням, являясь лишь чтобы переменить блюда, поправить приборы и принести еще больше пищи.

Она едва касалась угощений, желая напиться допьяна перед неизбежным итогом ночного визита. Единственный вопрос, который она никак не могла решить: кто из них будет первым?

О, она испытывала сексуальное возбуждение, никаких сомнений. Оба мужчины здоровы и привлекательны, хотя на разный манер. Оба одинаково навязчивы, но с этим она как-нибудь смирится. Разумеется, сердце не примет участия в предстоящем, не затрепещет, не породит смущения, ведущего к конфликту чувств… и всяким иным конфликтам.

Она просто сделает это. Ведь все пользуются тем, чем владеют, особенно заметив, что это привлекает окружающих. Так и достигается сила. Один из мужчин, справа или слева, поимеет ее сегодняшней ночью. Интересно, они уже договорились? Гадали на пальцах? Делали ставки? Она еще не решила — вечер только начался, и пока что она не видела откровенных знаков.

Ханут заговорил: — Шарден и я обсуждали вас сегодня, Госпожа Чаллиса.

— О, как это приятно.

— Это было в ночь убийства моего дяди, не так ли? В имении госпожи Симтали — вы были там.

— Да, да, Ханут.

— Той ночью юный Горлас Видикас спас вашу жизнь.

— Да.

— И завоевал сердце, — сказал Шарден Лим, улыбнувшись из-за бокала в руке.

— Вы так говорите, будто это легко — завоевать мое сердце.

— Благодарность положила доброе начало, — заметил Шарден. Ханут уселся поудобнее, как бы намереваясь только слушать их беседу, по крайней мере пока. — Он, как и вы, был очень молод. Возраст, в который страсти пылают ослепительно ярко.

— И у меня закружилась голова, — поддакнула она.

— Горлас выбрал верно, вынужден признать. Надеюсь, он ежедневно выражает вам благодарность… когда дома, хотел я сказать. Всяческие ясные и недвусмысленные поступки, все такое.

Ханут Орр пошевелился. — Не так давно, Госпожа Видикас,

Дома Орр и Д’Арле были противниками в Совете. Так повелось поколениями. Лично я не нахожу этому разумного обоснования. Зачастую мне приходит на ум, что ваш отец мог бы повстречаться со мной, уладить старые споры и выковать нечто новое и прочное. Настоящий союз.

— Далеко идущий замысел, Ханут Орр, — отозвалась Чаллиса. «К сожалению, отец считает тебя претенциозной тупой задницей. Иными словами, настоящим Орром». — И вас примут с удовольствием. Уверена. Сделайте предложение. Желаю вам поддавков Повелительницы.

— Ах, я получаю от вас благословение моим замыслам?

— Конечно. Произведете ли вы впечатление на отца? Это надо еще увидеть.

— Уверен, вы пользуетесь полной его любовью, — промурлыкал Шарден Лим. — Разве может быть иначе?

«Представь себе, может». — Дом Видикас всегда был слабо представлен в Совете, — произнесла она. — Долгая череда женщин и мужчин слабых, неизменно лишенных дерзости.

Ханут Орр фыркнул и потянулся за вином. — Разумеется, за исключением последнего.

— Разумеется. Я о том, что отец придает мало значения желаниям Дома Видикас, а я отныне часть этого Дома.

— Жалуетесь?

Она устремила взор на Лима. — Смелый вопрос, господин.

— Извините, Госпожа Видикас. Я ведь пришел, чтобы порадовать вас. Желаю вам только счастья и довольства.

— Почему вы решили, что я не счастлива и не довольна?

— Потому что, — с расстановкой сказал Орр, — сегодня ночью ты хлещешь вино словно кабацкая шлюха. — И встал. — Благодарю вас, Госпожа Видикас, за редкостно приятный вечер. Увы, должен откланяться.

Подавляя гнев, она сумела учтиво кивнуть. — Разумеется, Советник Орр. Извините, что не провожаю.

Он улыбнулся: — Охотно извиняю, госпожа.

Когда он ушел, Шарден тихо выругался. — Он рассердился на вас.

— О? — Она увидела, что рука, подносящая к устам бокал, дрожит.

— Ханут желает, чтобы ваш отец пришел к нему, а не наоборот. Не хочет казаться скулящим щенком.

— Щенок никогда не решается сделать первый шаг, Шарден Лим. Он не понял моего вызова.

— Потому что это требовало от него выказать слабость. Слабость нервов.

— Возможно. Но почему он рассердился на меня? Как именно это работает?

Шарден Лим хохотнул и вытянул ноги. Сейчас, выйдя из тени Ханута, он казался ядовитым цветком, что раскрывается только ночами. — Вы выявили его суть. Самовлюбленный, но слабовольный громила.

— Нелестные слова для друга.

Шарден опустил взор на кубок и сделал глоток. Потом хмуро проговорил: — Ханут Орр мне не друг.

Вино делало ее разум до странности свободным, словно сорвавшимся с привязи. Она уже не считала глотки — слишком много уже выпито; слуга склонялся безмолвным привидением, наполняя и наполняя ее кубок. — Думаю, он считает иначе.

— Вряд ли. Мой отец погиб в результате одного из проклятых заговоров Дома Орр. Мне кажется, что моя семья стала заложницей игры, которая длится и длится.