Дань псам
Шрифт:
Был вечер, время возвращаться в имение. О прекрасные смертельные моменты семейной идиллии, вы хрупки, как и все подобные моменты — увы, пришло время позаботиться о карьере и ответственность за порученную работу снова выходит на первый план.
— Сладкая, я должен уйти.
— О, неужели?
— Да. До полуночи. Не скучай.
— День выдался трудный. У меня два новых заказа. Сомневаюсь, что проснусь, когда ты вернешься, дорогой.
— Постараюсь пройти тихонько.
— Разумеется.
Дежурный поцелуй.
Пусть так.
«— Дорогая, от твоей доброты хочется бежать на работу со всех ног.
— Ох, у тебя живот заболел? Надеюсь, ты проблюешься на своих стражников, едва дойдешь до ворот.
— Да. Полночь нагрянет внезапно, и я стану считать каждый шаг до ожидающей дома дыбы. Буду молить Беру и всех прочих Властителей мира, чтобы ты уснула к моему приходу. Или хотя бы притворилась.
— У меня был трудный день, муженек. Только подумать, сколько бед я из-за тебя перенесла! Когда вернешься, я буду видеть во сне страшные казни, и каждая сцена усилит приятную улыбку на моей сонной роже.
— Я лягу на расстоянии руки от кровати, замру как половая доска и ни издам ни звука.
— Да уж постарайся, милый».
Ах уж этот дежурный поцелуй, чмок-чмок.
Синие огни раскрасили улицы, по которым торопливо шел Торвальд Ном, синие огни и грустные думы, воистину синяки негодования; дома столпились по сторонам улицы, нависая над ним, пока не стало казаться: он плывет по канализации, как особо вонючий кусок дерьма. Да, недовольство и презрение жены — страшная вещь.
Княжеская зарплата оказалась не важна. Гибкий график дежурств едва ли заслужил один небрежный кивок. Явная законность работы вызвала всего лишь хмурое хмыканье. Даже тот факт, что Торвальд получил звание Капитана Стражи Имения, тогда как Скорч и Лефф стали мелкой сошкой под командованием сошки чуть побольше (ну, тут он немного преуменьшает) обеспечил ему только временное послабление. Он заслужил бурю визгливой ярости — ох, он ждет ее, уже ждет. Он знает. Она знает. Он знает, что ей нравится сдерживаться, нависнув громадной секирой над желудем его головы.
Да, он променял рабство вот на это.
Такова сила любви, очарование домашнего уюта, бегства от одинокой заброшенности. Нельзя ли по — другому? Спросите его позже.
Вперед же — вон виднеются невысокие, но прочные стены имения, торжественно оформленный вход, у которого неровно мерцают два факела — в таком свете фигуры его грозных подчиненных выглядят достойными доверия. Почти.
Ни один из них не следит за улицей. Похоже, вместо этого они спорят.
— А ну-ка, вы! Бдеть! — крикнул Торвальд Ном самым своим суровым голосом, но тут же подпортил эффект, громко и утробно рыгнув.
— Боги! Тор пьяный!
— Хотелось бы. Я в разладе с ужином. А с вами что такое? Так зеваете и бурчите, что слышно с другого конца улицы.
— У
— Дворовых? Ты хотел сказать — охраняющих двор?
— Я сказал то, что хотел сказать. Если они охраняют во дворе, значит, они — дворовые охранники. Капитану надо бы разбираться в подобном, Тор.
— Сам знаю. Меня слово смутило. Да, двор охранять необходимо, ведь возможность проникновения недруга мимо вас двоих… э… весьма возможна. Ну, значит, вы их видели? Кто такие?
— Дружки Усерлока — они звали его Усердником, — ответил Скорч, выпучив глаза, а потом покосившись в сторону. — Старые дружки из-под какой-то горы.
— О, — произнес Торвальд.
— Она разрушилась, — добавил Лефф.
— Дружба? А, гора. Разрушилась.
Лефф подошел и подозрительно принюхался: — Ты точно не пьян, Тор?
— Конечно, нет! Просто Скорч не по делу болтает.
— А что по делу?
— Вот снова. Слушай, Лефф! От тебя требуется открыть ворота. Всё! Я пойду встречусь с вашими новичками.
— Ищи их во дворе, — посоветовал Лефф.
Ох, похоже, женушка оказалась права. Похоже? Точно права. Эти два идиота — его друзья; как это характеризует Торвальда Нома? Ну, лучше не думать. Она ведь сама обо всем успела подумать, не так ли?
Торвальд успел сделать два шага по двору имения — и замер. «Усердник? Усердный Лок? Лок Безземельный из Одноглазого Кота!»
— Ах, капитан, вы очень вовремя. Позвольте представить двойх новых стражников.
Торвальд вздрогнул, когда Усерлок двинулся к нему. Капюшон, маска, зловещие глаза, весь в обмотках — скрывает то, что сделали с ним в городе, в котором он долго жил — да, но ведь позор надолго не скроешь! — А, добрый вечер, кастелян. — Сухой рот с трудом ухитрился вымолвить обыденное вежливое приветствие. Он весь затрясся, разглядев выплывающие из-за Усерлока фигуры.
— Капитан Торвальд Ном, этот господин в веселых одеждах — Бугай Пугай, а его скромный спутник — Лезан Двер. Оба прибыли с севера и не имеют связей, способных вызвать конфликт со служебными обязанностями — как вам известно, Госпожа Варада из Дома Варада настаивает прежде всего на таком условии. Я уже осмотрел их снаряжение и распределил по комнатам. Капитан, что — то не так?
Торвальд потряс головой. И — прежде чем вернул себе давно отточенное чувство меры — успел ляпнуть: — Но где их маски?
Волосатый великан нахмурился. — О, — сказал он, — это на редкость неприятно. Убеди меня снова, Усердник. Прошу.
Кастелян долго молчал. Наконец взмахнул тряпичной рукой: — Увы, Пугай, репутация приклеивается к нам. Наш капитан явно много путешествовал. Одноглазый Кот? Будем надеяться, он никогда не приближался к этому вонючему, предательскому логову воров, убийц и кого похуже.
— Никогда там не был, — поторопился согласиться Торвальд. — Но рассказы о, э… нанятых для устранения малазанского кулака… и о том, что стряслось потом…