Дань псам
Шрифт:
Крюпп смотрел на вино за хрустальной стенкой бокала. — И бедняки остаются бедняками, а может быть, беднеют еще сильнее. Работники работают все больше за все меньшую плату, они вынуждены принимать самые тяжелые условия — что, в свою очередь, позволяет работодателям набивать мошну. Говорят, что должно существовать равновесие, что в вечной войне следует придерживаться определенных рамок, иначе наступит анархия. Стоит поднять цены на зерно слишком высоко, и случится революция.
— В которой разоряются все.
— Поначалу. Пока не возникнет новое поколение богачей, не начнет обирать бедных. Баланс состоит из дисбалансов и кажется: это
— Призывая конец.
— И новое начало.
— Знаешь, друг, я ожидал от тебя большего.
Крюпп улыбнулся, опустил руку и коснулся бугристой головы демона. Тот лениво заморгал. — Крюпп придерживается перспективы столь обширной, как его талия — а талия его, как вам известно, необъятна. В конце концов, есть ли конец и начало у круга?
— Еще новости?
— Города живут в спешке. Глядят только вперед. Ничто не меняется, хотя меняется всё. Убийца бродит в районе Гадроби — но Крюпп подозревает, что вам о нем известно. Ассасины строят заговоры. Вы знаете и это, друг Барук. Любовники встречаются или мечтают о встрече. Дети дерутся с неведомым будущим. Люди уходят в отставку, добровольно или нет, строят новые планы и сталкиваются со старыми врагами. Завязывается дружба, и дружба распадается. Всему свое время, достойный алхимик, всему свое время.
— Слова твои не ободряют, Крюпп.
— Разделите со мной сей необычайный напиток!
— Погреба защищают десятки чар — вдвое больше, чем в прошлый твой визит.
— Неужели?
— Но ты не потревожил ни одну.
— Необычайно!
— Да уж.
Демон рыгнул, и комната заполнилась тяжелый запахом копченой рыбы. Даже он сам поморщился и сомкнул щели ноздрей.
Крюпп расцвел улыбкой и достал несколько ароматических свечей.
Походящее на спутанные петли кишок собрание труб, клапанов, медных шаров, заслонок и выпускников занимало целый угол большой комнаты. От странного механизма доносились ритмичные (и весьма заразительные) вздохи и стоны, бормотания и зловещие шепотки. Наружу торчали шесть сопел с креплениями для труб или шлангов (в настоящий момент из них вырывались столбы синего пламени, отчего воздух стал сухим и даже слегка потрескивал). Баратол и Чаур работали целый день голые по пояс, и торсы их стали скользкими от пота.
Большая часть оборудования жалкой пекарни была демонтирована и перенесена на тесный задний двор. Чаур стоял на коленях, стирая тряпкой грязь и мучную пыль с отлично пригнанных друг к дружке каменных плит. Баратол осматривал основания трех горбатых печей. Он с радостью заметил, что в кирпичную кладку кое-где вставлены большие блоки пемзы. В задние стенки печей входили трубы с газом; под очагами располагались горелки из овальных трубок с отверстиями. Можно ли переделать печи в низкотемпературные горны? Вероятно. У дальней стены стояли медные корыта для замеса теста — они послужат для закаливания кузнечных изделий. Он купил в прибывшем из Крепи караване наковальню (прежний
Завтра он в первый раз закажет дрова, уголь, кокс, сырую медь, олово и железо.
Было уже поздно. Баратол выпрямился, закончив осмотр печей, и сказал Чауру: — Хватит на сегодня, дружище. Мы в грязи, да — но если покажем монету, в ближайшем ресторанчике нас накормят. Может быть. Не знаю как тебе, но мне кружка холодного пива была бы в самый раз.
Чаур поднял голову. Перепачканное золой и грязью лицо расплылось в широкой улыбке.
Тут дверь чуть не слетела с петель, и внутрь ворвались шестеро типов самого неприятного вида. Они начали озираться, помахивая дубинками и молотками. Еще через миг вошла хорошо одетая женщина, протолкалась между громилами и улыбнулась Баратолу: — Уважаемый господин, вы занимаетесь незаконной деятельностью…
— Незаконной? Уверен, что это преувеличение. Но, прежде чем ты прикажешь своим негодяям устроить погром, я должен сообщить, что я не только открыл клапаны, но и испортил заслонки. Иными словами, любое повреждение приведет к возникновению, э, огненного шара, вполне возможно, способного разрушить изрядную часть квартала. — Помолчав, он добавил: — Такое намеренное разрушение будет воспринято как нечто… гм… незаконное. К вам-то никаких претензий не будет, ведь все вы умрете, но пославшая вас Гильдия заплатит огромный штраф. Он ее, пожалуй, разорит.
Улыбка женщины давно успела погаснуть. — О, да ты большой умник. Что же, если нам не удастся разнести твою лавочку, придется заняться самим тобой.
Баратол прошел к разделочному столу, вытащил кожаный мешок и достал из него круглое глиняное яйцо. Поглядел в лицо женщины, на ее громил и с удовольствием отметил внезапную их бледность. — Да, это морантская гренада. Малазане зовут такую долбашкой. Попробуйте напасть на меня и моего компаньона, и я с радостью совершу самоубийство — в конце концов, чего нам терять? Вы тоже нас убьете, дай лишь шанс.
— Ты разум потерял.
— Думайте как хотите. Вопрос в том, потеряете ли его вы.
Женщина явно колебалась. Наконец она зарычала, развернулась и вышла, жестом позвав всю свою команду. Баратол со вздохом засунул долбашку в мешок. Колотун рассказывал ему, что морантские припасы поставляются ящиками по двенадцать долбашек, и в каждом тринадцатом ящике имеется тринадцатая долбашка. Пустая. Почему? Кто знает? Моранты — странный народ.
— В этот раз сработало, — обратился он к Чауру, — но сомневаюсь, что этого хватит надолго. Так что первый заказ — снарядить тебя. Доспехи, оружие.
Чаур тупо смотрел на него.
— Помнишь запах крови, Чаур? Тела, мертвые, порубленные на части?
Чаур вдруг яростно, облегченно закивал. Баратол вздохнул снова. — Давай-ка выйдем через задний ход и поищем пива.
Мешок он захватил с собой.
Где-то в другом конце города, едва прозвучал десятый звон, человек без пальцев устремился к очередной таверне, замышляя убийство. Жена его вышла в сад и склонилась перед камнем, полируя его промасленным песком и куском толстой кожи.