Дань псам
Шрифт:
И одна из них Воркана. Она в городе. Она вышла вон. Дергун… Сконцентрируйся! Комната. В башне … найти комнату…»
Она ползла. Рыдала. Она потерялась…
Дергунчик изрыгнул дюжину ругательств, когда Раэст втащил бесчувственное тело Хватки на лестницу. — Что ты сделал?
— Увы, — ответил Джагут, делая шаг назад. Дергунчик упал на колени около женщины. — Предупреждений о риске оказалось недостаточно.
Коснувшись лба Хватки, отставной сержант зашипел и отдернул руку: — Холодна как лед!
— Но сердце еще
— Она вернется? Раэст, проклятый лич! ОНА ВЕРНЕТСЯ?
— Не знаю. Она некоторое время говорила, а потом ситуация… изменилась. Мне все же удалось уловить одно имя. Крюпп.
Дергунчик оскалился. Снова опустил руку на лоб. Чуть теплее? Возможно. Или он внушил это себе, избегая потрясения истины. Трудно понять. — Помоги отнести ее вниз, — сказал он.
— Конечно. А пока я хочу сказать, чего ожидаю от вас в уплату за помощь.
Дергунчик сверкнул глазами. — Ты это не серьезно?
— Сейчас я не шучу, сержант Дергун. Я желаю иметь кота.
«Кота». — На обед?
— Нет, как домашнего питомца. Разумеется, это должен быть мертвый кот. Позволь мне взять ее за ноги, а ты берись за руки. Может быть, около очага она отогреется и оживет.
— Ты в это веришь?
— Нет.
Это была его идея. Поглядите, что получилось. — Хватка, — прошептал он. — Извини. Извини меня.
— Белого.
— Что?
— Белого кота. Белого мертвого кота, сержант.
«О да, Раэст. Нашпигованного долбашками. Получай, треклятый урод.
Вот дерьмо. Нас выбивают. Осталось двое. Всего двое…»
— Никогда не заключай сделок с мертвецами. Они хотят то, что имеешь ты, и ради этого отдадут то, что имеют сами. Твою жизнь в обмен на их смерть. Так как они мертвы, то схваченная жизнь, само собою, протекает сквозь костистые пальцы. В проигрыше и ты, и они.
— Как мило с твоей стороны, Шептун, — сказал Барук. — По правде говоря, не припомню, когда ты бывал так разговорчив.
Призрак стоял в проеме двери своей башни. — Происходит борьба между желанием сомкнуть призрачные пальцы на твоем горле, Верховный Алхимик, и стремлением послужить нашему славному городу. Нужно также отметить, что возвращение Тирана способно положить конец даже той ограниченной свободе, коей я располагаю, ибо он сразу поработит меня. Таким образом, личный интерес и альтруизм оказались в союзе, противоестественном, но вполне способным подавить врожденную кровожадность.
— Спорные положения, — отвечал Барук, сплетая пальцы на животе, — ибо я не намерен оказываться в пределах досягаемости твоей гибельной хватки. Нет, я останусь здесь, во дворе.
— Тоже хорошо. Его не мели уже сотни лет.
— В городе появились силы… — чуть помедлив, продолжил Барук. — Силы могучие и непредсказуемые. Угроза…
— Хватит, — оборвал его Шептун. — Ты хорошо знаешь, зачем все эти силы явились в город, Верховный Алхимик, ибо ты сам призвал почти всех. Что до остальных… что же, они мало чем могут тебя удивить. Они … необходимы. Так что кончай увиливать.
— Не все, что гам грозит, вызвано мною, — возразил
— Так сделай что-то, исключающее подобный исход.
— Предложения есть?
— Никаких.
— Одна из них нанесла тебе визит?
— Ты испытываешь пределы моего альтруизма, Верховный Алхимик. Разумеется, Леди Зависть меня посещала, и не раз.
— Она знает, что сестра здесь?
— Вероятно.
— Чего хочет Зависть, Шептун?
— Того, что хотела всегда, Верховный Алхимик.
Барук хрипло вздохнул и отвернулся. — Ей нельзя.
— Советую нанести ей визит. Она живет на…
— Я знаю, где она живет. Спасибо. А теперь скажи: ты слышал о самозваном Верховном Жреце Увечного Бога, занявшем брошенный храм Фенера? Ты знаешь, что его паства растет день ото дня?
— Ничего не знал. Неужели ты удивлен?
— Падший — на редкость неприятное осложнение.
— Наследие тех, кто действовал, не понимая полного смысла своих действий. Да, безрассудные колдуны заплатили жизнями, тем самым избежав заслуженного наказания. Тебе не кажется, что это кое-кого очень огорчило?
Барук снова поглядел на духа. Глаза его сузились.
Шептун повел призрачной рукой: — Так много… наследий.
— Точно подмечено, Некромант. Хотя ты сам видишь, что я ответственности не избегаю.
— Верно, иначе давно бы бросился в мои объятия. Или придумал бы выход более изысканный, как сделали твои дружки по Кабалу в ночь, когда Воркана шла в тенях…
Барук вытаращил глаза. И вздохнул: — А я всегда поражался: почему мои товарищи той ночью вдруг оказались такими неловкими? Хотя искусство Ворканы весьма … впечатляет. — Он помолчал. Подумал кое о чем. — Шептун, Воркана приходила к тебе?
— Нет. Зачем бы ей?
Барук вдруг замерз. — Той ночью она не пыталась ничего… обсудить со мной.
— Может быть, знала, что ты ответишь.
— Как и Дерудан.
— Несомненно.
— Но остальные…
Шептун молчал.
Барука подташнивало. Дела в городе слишком перепутались. О, он понимал, что все они идут по очень узкому мосту, и зияющая бездна нашептывает сладкие призывы к сдаче. Кажется, дальний конец моста становится все уже, все дальше, теряется в тумане. Каждый шаг труднее предыдущего, а пролеты готовы рассыпаться под ногами…
Он мог понять товарищей по Кабалу, мог понять идеально легкий выход, предложенный Ворканой. И еще он помнит откровенное обещание на ее лице той ночью, давней ночью — его до сих пор преследуют воспоминания о взоре, в котором читалась простота предательства. Похоже, контракт с Малазанской Империей всего лишь дал ей повод осуществить то, чего она желала всегда: уничтожить всех магов Даруджистана.
Он мог бы спросить — за что; но Воркана всегда держала мнения при себе. Она ничего не задолжала ему… и это не изменилось и сегодня.