Дань псам
Шрифт:
Она понимала, что попалась в ловушку. Свободные люди вроде Резака такого не поймут. Она знала, что все пути наружу сопряжены с жертвами, потерями, убытками и всяческими… мерзостями. Да, именно такое слово подходит.
Мерзость. Она заново ощутила вкус этого слова. Принялась гадать, сумеет ли жить в таком унижении. «Но зачем бы мне? Что такого я должна совершить, чтобы саму себя счесть мерзостной? Сколько жизней я готова разрушить ради свободы?» Сам вопрос отдает мерзостью. Ухватишь вожделенный цветок свободы — поранишься о бесчисленные шипы.
Но она уже крепко держит его, живет с болью, чувствует, как липкая кровь стекает по руке. Крепко
Она может ждать действий Горласа. Или ударить первой.
Труп на кровати. Сломанная роза на полу.
Резак уже не Крокус — она видит это очень, очень ясно. Резак… опасен. Она вспомнила шрамы, старые раны от ножа, а может быть, и от меча. Другие могли остаться от стрел и арбалетных болтов. Он сражался, он забирал жизни — она уверена.
Не тот мальчик, каким был когда-то. Но взрослый мужчина… сможет ли она использовать его? Согласится ли он хотя бы моргнуть по ее просьбе?
«Когда я попрошу? Скоро? Завтра?»
Любой вздрогнул бы от таких мыслей, будь они откровенными — но ведь ее мысли были тайными, они не выходили на поверхность. Им дана была свобода плыть, кружиться в водоворотах, словно отрешаясь от реальности. Но они ведь не таковы, правда? Не отрешены от реальности.
О нет, не отрешены.
Но разве это помешает?
Оседлав волну неизмеримого удовлетворения, Баратол Мекхар вдавил громадный кулак в лицо мужчины, послав его кувыркаться по полу кузницы. Шагнул вслед тряся пронзенную острой болью руку. — Я буду рад заплатить годовой сбор Гильдии, господин, — сказал он, — когда Гильдия соизволит принять меня в члены. Если же вы будете требовать денег и одновременно отрицать мое право на профессию — что ж, первый взнос я отвесил.
Разбитый нос, поток крови, глаза, едва видные за растущими шишками… Агент Гильдии сумел лишь слабо кивнуть.
— Буду очень рад, — продолжал Баратол, — если вы через неделю зайдете за следующей порцией. А если случайно захватите пару десятков приятелей — полагаю, им я отвешу вдвое щедрей.
Собралась толпа зевак, но кузнец не обращал на нее внимания. Он не стал бы возражать против новых слухов, хотя, по всем сведениям, его личные разборки уже стали животрепещущей темой разговоров; нет сомнений, последние сказанные им слова тоже полетят по городу быстрее чумы в пустынных ветрах.
Он повернулся и ушел в лавку.
Чаур стоял около задней двери. На нем был всегдашний толстый фартук, сквозь многочисленные прожоги торчали пучки травы эсгир — единственно подходящей изоляции, растения, не горящего даже в самом буйном пламени. Руки до локтей закрывали рукавицы той же конструкции; в щипцах быстро остывал изогнутый кусок бронзы. Глаза Чаура сияли, он улыбался.
— Лучше верни это в горн, — сказал Баратол. Как и ожидалось, дела разворачивались вяло. Гильдия начала и подогревала компанию травли, а прочие гильдии готовы были поддержать ее «черные списки». Покупающие у Баратола могли обнаружить, что им откажут в продаже самых разных вещей, и это, разумеется, угрожало их разорить. Перед лицом самого Баратола уже закрылись двери большинства лавок, в которых он покупал необходимые материалы. Приходилось искать замену на черном рынке, что всегда бывает небезопасно. Как и предсказал его приятель Колотун, обитавшие в городе малазане не обратили внимания на угрозы и предостережения против торговли с кузнецом. В их натурах было, очевидно,
Он приехал в Даруджистан не ради создания врагов, но, тем не менее, обнаружил себя в гуще войны. Может быть, нескольких войн сразу. Как тут не быть дурному настроению!
Он прошел в мастерскую, и жар двух растопленных печей обрушился на него дикой волной.
Секира требует нового лезвия; а может быть, следует изготовить и меч — что-то, с чем можно показываться на улицах.
Новая жизнь Баратола Мекхара в Даруджистане оказалась какой угодно, только не мирной.
Беллам Ном был, по мнению Муриллио, единственным учеником школы фехтования, достойным так зваться. В свои пятнадцать лет он еще боролся с подростковой неуклюжестью, но, тем не менее, подходил к обучению с удивительной обстоятельностью. Что еще удивительнее, ему искренне хотелось учиться.
Стонни Менакис давно не удостаивала школу вниманием, так что Муриллио пришлось принять почти все обязанности на себя. Он обнаружил, что даже поверхностное знакомство с Ралликом (и Торвальдом) Номами заставляет его отнестись с уважением с любому носителю этой фамилии, так что с пареньком он занимался гораздо больше, чем с другими. Молодой человек стоял перед ним весь в поту, пока остальные ученики проходили через ворота. Эхо голосов быстро затихало; Муриллио понимал, что Беллам совсем не удовлетворен мучительно медленным темпом сегодняшних уроков. — Учитель, — сказал он, — я слышал про одно упражнение, с подвешенными кольцами. Чтобы освоить идеально точный выпад, пронзая дыры и не касаясь краев колец…
Муриллио фыркнул: — Да. Полезно, если ты решил работать в бродячем цирке. О да, Беллам, точный прицел необходим мастеру рапиры — не стану отрицать. Но упражнение как таковое имеет ограниченную ценность.
— Почему?
Муриллио окинул юношу взглядом и вздохнул: — Что же. Упражнение имеет много условностей, никогда не случающихся в реальной схватке. Ты овладеваешь точностью выпада — полезной, нет сомнения — когда она осваивается вместе с прочими упражнениями. Стойка, дистанция, расчет времени, все виды позиций оборонительных и атакующих. Лицом к лицу с настоящим противником. Нанизывание колец впечатляет, но требуемая при этом форма концентрации отличается от концентрации в реальной дуэли. Так или иначе, ты можешь провести следующие два месяца, изучая нанизывание колец — или провести два месяца, учась оставаться живым перед лицом опытного врага и даже становиться для него угрозой. Выбор за тобой.
Беллам Ном вдруг улыбнулся, и Муриллио заметил, как он похож на сколько-там-юродного брата. — Все же я могу им заниматься в свободное время.
— Скажу тебе вот что. Ты нанизываешь кольца, учитель внезапно атакует, ты ухитряешься не упасть, открыв незащищенный бок, отражаешь два выпада, колешь меня или кого там в переднюю ногу, чтобы не дать подойти ближе и делаешь ответный выпад, сразу после этого отступив. Сделаешь так, и я отдам тебе вторую из моих лучших рапир.
— И долго мне готовиться?