Данэя
Шрифт:
Но остановить их пора. Сейчас, после этого выступления, – самый момент. Необходимо потребовать прибытия на Землю спасателя Ги. И так – его лечение продолжается странно долго.
А на поляне звучит здравица в честь преподавателей университета – учителей молодоженов. Встает ректор:
– Я пью за моих молодых учеников, у которых не прочь сам кое-чему поучиться. Что-то радостное, прекрасное возвращается на Землю: они участники этого – студенты во все времена были участниками борьбы за всё светлое, что происходило на Земле. – И он запевает древний университетский гимн: “Гаудеамус игитур ювенес дум сумус”.
Всё это видит и слышит Йорг. Вот ещё один враг – старый товарищ по университету.
... Но он не слышит другое. Ли, подсев к Дану, спрашивает:
– Капитан, Ги уже можно позволить вернуться?
Дан недоуменно смотрит на него:
– Разве он выздоровел?
– Он мог поправиться давно. К нему применяют пока наиболее медленные из возможных способов лечения.
– То есть?
– Ты сказал, что преждевременный суд над ним может помешать возможности рождения детей полноценными женщинами: я передал Ги и врачам просьбу замедлить лечение. Наши противники ничего не знают: мы не пользовались радиосвязью – всё передано лично, через космонавтов, улетавших в Малый космос, и дальше по цепочке. Там больше наших сторонников, Капитан, чем здесь. И всё было сделано, как я просил, и тем же путем сообщено мне на Землю.
– Ты молодец, Ли!
– Я же не мог заниматься только своим лечением, Капитан. Но там ждут моих дальнейших указаний: лечение Ги не удастся ещё затянуть.
– Пусть возвращается. Пока он вернется и закончится суд, успеет родить Рита и остальные – уже беременные; начнут ждать детей ещё немало женщин. Этого будет достаточно. Передай это Ги.
– Сделаю как можно скорей.
– А теперь в круг – танцевать!
Лейли старалась недаром: около пятидесяти беременных в первый же месяц после свадьбы Ива и Лики. И несколько свадеб людей разного возраста.
Было с чем выступать. Ли через космонавтов отправил Ги указание больше не задерживаться. Оно ушло через три недели с крейсером, летевшим к Урану: он должен был затратить на путь туда около двух месяцев, так как рейс был не экстренным – проводился с минимальным расходом энергии на мегаграмм груза. От одного до двух месяцев могло ещё пройти, пока весть оттуда могла достигнуть Ги. Затем можно рассчитывать на месяц окончания его лечения в Космосе, два месяца доставки на Землю и месяц нахождения здесь в санатории. Только после этого могли начать судебное разбирательство, на котором он будет давать показания.
Самое короткое время до суда составляло семь месяцев – в этот срок должна уже родить Рита; максимально возможное – одиннадцать месяцев: кроме нее успевали родить ещё пять женщин. Итого, кроме Лала, Младшего, и Дэи, ещё двое или семеро детей смогут послужить значимым грузом на чаше судебных весов.
61
Милан переживал трудное время. То, чем он занимался – разбор архива Лала, несмотря на огромную ценность всего, что узнавал, не могло полностью заменить привычную, любимую работу.
Удастся ли вернуться к генетике? Когда?
Рите он об этом ничего не говорил: она готовилась к слишком важному. Дан установил над ней самый строгий
О генетике он говорил только с Дэей. У нее ещё не было собственных научных интересов – она внимательно слушала взрослых. В том числе – и его. Потом его – больше, чем всех. Он видел, что сумел пробудить в ней немалый интерес: похоже, что со временем девочка смогла бы тоже стать генетиком. На вопросы, которыми она порой его засыпала, отвечать порой было не легко.
– А почему нельзя неполноценным детям помочь улучшить их способности? Ты ведь сказал: генетика – могущественная наука.
– Не беспредельно, к сожалению!
Но её вопрос, конечно, был не бессмысленным. В самом деле: нельзя ли используя существующие и будущие достижения генетики и смежных наук, добиться снижения числа отстающих в способностях детей? И делалось ли когда-нибудь что-либо в этом направлении?
Он углубился в поиски. Долгое время они ничего не давали. Потом всё-таки наткнулся – на небольшой отчет: часть его была связана с постановкой вопроса о возможности влияния на темп развития детей с выявленным отставанием. Скорей даже не с постановкой вопроса, а робкой попыткой её. Очень ограниченный материал, на котором она базировалась: казалось, что едва начатая работа была резко оборвана. Случайно ли? Вряд ли.
Работа всего пятнадцатилетней давности; автор её, Дзин – правда, Милан не знал его. Лучше бы он не был генетиком – одним из тех, кто не мог общаться с Миланом.
Отрицательные выводы автора не были убедительны: с точки зрения Милана, тому небольшому ряду фактического материала, которым он оперировал, можно было попробовать дать и другое толкование. Главное, опять же, – настораживало впечатление, что работа была оборвана в самом начале.
Он рассказал девочке об обнаруженном им отчете. Дэя внимательно слушала.
– И что ты собираешься дальше делать? Сам работать над этим? – под конец спросила она.
– Я?
– А кто же ещё? – и потом добавила: – И я с тобой, когда вырасту: стану твоей ученицей.
– Ты хочешь стать генетиком? – “В нынешней обстановке – когда и как?”
– Конечно. Ты же говорил, какая это, на самом деле, замечательная наука. И я хочу помочь этим людям: они ведь не виноваты, что родились такими. Мы будем заниматься этим?
– Это слишком не просто: нужно подумать.
– Может быть, тебе поговорить с Отцом?
– Нет, Дэя. Надо подумать вначале самому.
... Роды у Риты принимали Дан с Эей. Когда она протянула Милану сына, руки у него дрожали: он весь напрягся, чтобы справиться.
Ребенок на руках. Сын. Его! И Риты – их сын! До смешного крохотный – и заполняющий собой всё. И внезапно какое-то необычайное спокойствие возникло в душе, дало уверенность, что всё будет прекрасно – всё удастся, всё получится.
Милан отдал ребенка Эе и подошел к Рите, взял за руку. Хотелось сказать ей многое, но она ещё была очень слаба: роды были нелегкими. К тому же, она понимала его без слов: он увидел это, когда она на минуту открыла глаза.