Данэя
Шрифт:
– Это не так важно. Главное, что ты это понял сам. Значит, ты не случайно пришел к нам.
Они долго молчали, потом Дан предложил:
– Вернемся к остальным!
– Если можно, давай ещё поговорим. О том же.
– Хорошо. Ты хотел бы задать мне вопросы?
– Да. Как ты думаешь: то, что ты назвал тщеславием – ужасно?
– Я до сегодняшнего дня почти не думал об этом. Но вот что сказал мой лучший друг Лал почти перед самой своей гибелью: “ А не был ли кризис только плодом тщеславия поколения, не желавшего в ряде
– Так.
– Ещё я сам подумал, пока мы говорили с тобой: что тщеславие – это единственный источник эгоизма сейчас.
– А если вдруг – не единственный?
– Надеюсь, у тебя хватит сил в будущем на всё. Разве ты не почувствовал себя сегодня сильней?
– Да, но...
– Тебе немного грустно?
– Почему-то.
– Пойдем-ка к нашим. Я сыграю на скрипке: специально для тебя. Хочешь?
Милан кивнул, молча.
62
– Видишь: он согласился без колебаний. Ну, как теперь?
– Обсуждать больше нечего: давай связываться с Дзином.
... – Что вас интересует?
– Ты занимался проблемой исправления отставания в развитии.
– Я лишь пробовал начать.
– Но кое-что ты опубликовал, сеньор.
– Ну, и что?
– Нас интересует неопубликованная часть материалов.
– Зачем?
– Чтобы продолжить.
– Кто вам даст это делать?
– Мы не будем спрашивать у Совета воспроизводства.
– Вас будет ждать то же, что и меня, если бы я не прекратил эту работу.
– Профессиональный бойкот: мы это знаем. Он и так неизбежно ждет нас в ближайшие дни.
– За что?
– Мы участвовали в событиях на “Дарвине” вместе со спасателем Ги.
– Ах, вон оно что!
– Через несколько дней ты будешь отрезан от нас. Мы хотели успеть получить от тебя материалы и выслушать тебя самого.
– Я должен подумать.
– Но...
– Я должен подумать! – повторил Дзин. – Оставьте мне, на всякий случай, ваши позывные. – И он выключил обратную связь.
... И снова огромный зал Института воспроизводства, полный генетиков – как тогда, когда они сидели среди других, судивших Милана: сегодня они там, где стоял он.
– Предатели!
– Им нет места среди нас!
– Сейчас, когда мы как никогда должны быть едины перед лицом покушения на великие принципы, базирующиеся на нашей науке, необходимо очистить свои ряды от таких, как они: такие – не могут быть генетиками! – Йорг, произнося эти слова, окинул их уничтожающим взглядом.
Но Альд сразу ответил:
– Ошибаешься: были, есть и будем!
– Чем вы сможете заниматься без нас, позвольте узнать?
– Твой бывший ученик подсказал неплохую идею: исправление отставания развития детей. Мы будем втроем – вместе с ним – заниматься этим.
– Безнадежная задача!
– Нет! – возглас был из заднего ряда, и оттуда к возвышению двинулся
– Твой же отчет...
– Мне сейчас стыдно вспоминать о нем. Ты сделал всё, чтобы я сам прекратил исследования и прикрыл свое отступление этим позорным отчетом. Ты грозил мне тогда всеобщим бойкотом – как потом женщине-педагогу, первой сделавшей попытку стать матерью. Что же теперь ты не грозишь этим им? А, Йорг?
– Ты...
– Я буду с ними. Я ознакомлю их с тем, что успел когда-то, и о чем думал и сумел понять потом. Они начнут не с нуля. Нет: не они, а мы – потому что я вернусь к этой работе, буду делать её вместе с ними. Можешь ставить на голосование объявление профессионального бойкота и мне. Я больше не боюсь – теперь я не буду один.
– Дзин, ты поддаешься минутному порыву! – Йорг был бледным: Дзин не чета этим двоим – такого страшно терять.
– Я дам тебе в будущем возможность убедиться, насколько обдуманно я поступаю сейчас. Голосуйте!
“Он слишком много знает того, что Дан постарается использовать против нас”, – стучало в висках у Йорга. – “Слишком, слишком много!” Такого удара он не ожидал.
– Нашему полку прибыло, Капитан: принимай пополнение! – весело произнес Ги, пропуская вперед троих незнакомых Дану мужчин. – Те самые генетики. Вызови Милана: пусть придет!
– Позволь: но ты говорил только о двоих?
– Прошу простить его, – сказал Дану самый старший из вошедших. – Он не знал: я лишь сегодня присоединился к ним.
Милан появился почти сразу.
– Они! – радостно узнал он тех, кто отказался голосовать за бойкот ему. – А сеньора – я не знаю.
– Дзин, коллега. Будем знакомы!
– Дзин?! Тот самый?
– Именно. Что тебя удивляет? Ты задумал дело, которым я когда-то начинал заниматься – и я решил: мне стоит тоже к этому вернуться. Ты ведь не против?
– Я?!
– Ты! Тебе же, как я слышал, эта мысль пришла в голову без моей помощи.
– С её, – указал Милан на Дэю, стоявшую позади Дана.
– Я думал, ты сам.
– Нет же: это – она. Спросила меня: если кому-то плохо, разве не должна придти наука на помощь?
– Браво! Значит, нас – не четверо, а уже пятеро. Ты будешь заниматься этим?
– Да! Когда вырасту.
– А мы и сейчас найдем тебе дело – помогать своими вопросами: а вдруг тебе снова придет в голову отличная мысль? – Дзин, наконец, улыбнулся.
Скоро загорелся сигнал вызова на браслете Дана: Ева и Ли сообщали, что летят в Звездоград.
... Ева была радостно возбуждена – и сразу же заговорила о причине. Кажется, найден удачный способ решения главных педагогических трудностей, возникших после ограничения отбраковки – резкого увеличения нагрузки, связанного с необходимость дополнительно заниматься с наименее способными детьми.