Данные достоверны

Черный Иван

Я глазам не поверил, когда первыми развернулись и помчались прочь броневики.

За ними тут же покатили семь грузовиков, за борта которых на ходу цеплялись запоздавшие солдаты. А шесть машин остались на месте. Брошенные. Пустые.

После боя я прошелся по дороге. Насчитал шестнадцать трупов в мышиных мундирчиках.

— Там, в кюветах, лежат еще, — сказал Петя Истратов. — И на поле вон... Сосчитать, товарищ майор?

— Пускай ребята сами считают... Не забудьте собрать документы. Проверь, нет ли у нас потерь.

Убитых у нас не

было, но несколько человек получили ранения. Лекомцев перевязал их.

— Пять машин целенькие! — доложил возбужденный Христофоров. — Хоть садись и поезжай.

— А мы так и сделаем.

Жители возвращались в деревню. Иные подбегали к бойцам, обнимали их, хлопали по спине, что-то восторженно кричали, размахивая руками.

Крестьяне этой польской деревушки впервые видели, как партизаны бьют немцев, и впервые убедились, что немцев тоже можно бить, да еще как!

Наступал день. Оставаться в Липняках было нельзя: гитлеровцы, опомнившись, могли вернуться с подкреплением.

Я приказал проверить немецкие грузовики и, если они исправны, начинать погрузку.

Поняв, что мы уезжаем, крестьяне забегали по домам. Один тащил свежеиспеченный хлеб, другой — молоко, третий — мясо, четвертый — мед...

— Возьми, товарищ! Возьми, совет!

Я разрешил брать продукты.

[259]

Проезжая деревню, мы махали жителям, стоявшим у домов. Они поднимали руки, кричали:

— Будьте счастливы! Возвращайтесь! Бейте немцев!

Забегая вперед, скажу, что мы не раз навещали гостеприимных, сердечных жителей деревни Липняки.

Выбравшись на дорогу, шоферы дали газ.

Я указал маршрут — грунтовками до деревни Ломницы, поближе к парчевским лесам.

От Ломницы оставалось рукой подать и до Лейно.

По пути не попалось ни одного немецкого поста, ни одной немецкой машины. Над головами пролетели только несколько фашистских самолетов. Они тянули своим курсом, не подозревая, что внизу, по дорогам, движется автоколонна советских партизан.

— Н-да, а край-то здесь «не того»! — сказал Петя Истратов.

— Что значит — «не того»?

— Голо кругом! Ни тебе леса настоящего, ни болота хорошего...

— Да, не то что в Белоруссии... Но ничего. И здесь воевать можно. Поляки помогут.

* * *

Пока мы отдыхали в Ломнице, разведчики Володи Моисеенко встретились с разведчиками Михаила Горы и привели их в штаб.

Как радовались люди, увидев друзей по оружию!

Объятия, смех, поцелуи...

— Мы прямо к вам шли, товарищ майор! — сказал командир отряда Вася Филатов.

— А как узнали, что мы здесь?

— Да слухом земля полнится. Тут все поляки в один голос: великая сила пришла; до зубов вооружены; немцев разбили, броневики их пожгли!.. Ну, майор Гора сразу догадался — вы идете.

— Значит, говорят, броневики пожгли?

— Точно... А разве не жгли?

— Не успели... Впрочем, неважно. Важно, что так говорят!

Нам и вправду было важно, что поляки так говорят об отряде.

Видимо, нежданный и нежеланный бой под Липняками оказался нужным и полезным.

Мне не терпелось увидеть своих командиров, услышать от них новости, посоветоваться, как лучше вести

[260]

борьбу с врагом. Да и партизаны торопились встретиться с товарищами. Мы еле дождались вечера.

На окраине Лейно нас ждали Гора, Хаджи, Степь, несколько наших разведчиков и еще какие-то вооруженные люди.

Я решил, что это местные партизаны.

— Зачем «местные»? — ответил на мой тихий вопрос Гора. — Были местные, а теперь наши. 

24

Чтобы яснее представить, где оказался наш отряд весной сорок четвертого года, взгляни, дорогой читатель, на карту Польши, найди реки Западный Буг и Вислу, города Варшаву, Демблин, Люблин, Хелм, Владаву и Луков.

Здесь, в огромном четырехугольнике, ограниченном на севере условной линией Брест — Варшава, на юге — линией Хелм — Люблин, на востоке — Западным Бугом, а на западе — Вислой, предстояло нам развернуть работу.

Центр приказал «обслуживать» железнодорожные магистрали Варшава — Брест и Варшава — Люблин — Хелм, ведущие к фронту, а также рокадные железные дороги Луков — Любартов — Люблин и Владава — Хелм.

Нас обязали проникнуть в города Варшаву, Демблин, Гарволин, Пулавы, Люблин, Парчев, Луков, Бяла Подляска, Седлец, Хелм, Владава и Брест, давать сведения о железнодорожных узлах, депо, гарнизонах, аэродромах и промышленных объектах противника, одновременно совершая диверсионные акты.

Чтобы выполнить этот приказ, надо было четко представлять себе политическую и военную обстановку в районах, куда мы вышли.

Кое-что я уже знал.

Польские товарищи, отправленные из малоритских лесов в Москву, являлись членами президиума Народною Совета в Варшаве. Они рассказали, что с января 1944 года все политические партии и группировки в Польше разделились на два главных лагеря.

В один лагерь слились ставленники так называемого «лондонского» эмигрантского польского правительства, бывшие пилсудчики, правое крыло ППС, так называемая

[261]

ВРН, правое крыло крестьянской партии, Партия труда и другие. Центральным органом этой группировки стала пресловутая Рада народного единства.

Рада народного единства создавала собственные реакционные вооруженные силы — небезызвестную Армию Крайову. Главнокомандующим Армии Крайовой эмигрантское польское правительство в Лондоне назначило генерала Комаровского, носившего подпольную кличку Бур и более известного под именем Бур-Комаровского. Начальником штаба Армии Крайовой стал бывший начальник 2-го отдела бывшего генштаба буржуазной польской армии полковник Пельчинский. Их ближайшими помощниками были полковник Ванда и бывший адъютант Пилсудского майор Гроховский, носивший кличку Брохич.