Дао Дэ цзин Лао-цзы. Перевод и растолкования Великого Пекинеса

книжка первая

Сына Лао-цзы звали Цзун. Он был военачальником армии царства Вэй и ему были пожалованы земли в Дуан-гань. Сыном Цзуна был Чжу. Сыном Чжу был Гун, а праправнуком Гуна был Цзя. Цзя был чиновником у ханьского правителя Вэнь-ди. Сыном Цзя был Цзе. Он был главным наставником наследника престола (тай-фу) Ана, правителя (вана) Цзяо Си и поэтому жил вместе с семьей в царстве Ци.

В наши дни последователи Лао-цзы стараются принизить учение Конфуция, а последователи Конфуция стараются принизить учение Лао-цзы. Именно об этом и сказано: «Люди, следующие разными путями, не способны найти общего языка».

Ли Эр учил, что, когда пребываешь в «У-вэй», все под Небесами изменяется само по себе, а, если ты ясен и безмятежен, все десять

тысяч вещей выправятся сами собой».

Если уверовать, что Лао-цзы встречался с Конфуцием (551 – 479 гг. до н. э.), то дата его рождения будет приходиться на первую половину шестого века до нашей эры. При этом Сыма Цянь неоднократно упоминает, что Дань, историограф Чжоу, присутствовал на аудиенции у циньского Сянь-гуна в одиннадцатый год его правления (374 г. до н.э.). Тогда, путем нехитрых вычислений получается, что со смерти Конфуция до знаменитой аудиенции прошло не 129 лет, как сосчитал Сыма Цянь, а 105. Знаменитое свидание двух великанов древнекитайской мысли также нашло свое отражение в некоторых ранних даосских и конфуцианских текстах («Чжуан-цзы», «Хань Фэй-цзы», «Ле-цзы», «Ли-цзы»). Однако при всей ее значимости, эта встреча даже не упоминается в «Лунь юй». И хотя в главе 18 Кун-цзы сталкивается с «дурачком из Чу», тот слишком быстро от него убегает, чтобы можно было с уверенностью идентифицировать его как Лао Даня. Странно и то, что Конфуций посещал Совершенномудрого, чтобы получить наставления в ритуальных процедурах. После того, что Лао-цзы говорит о ритуалах (гл.38), трудно заподозрить его в том, что он был их большим знатоком и поклонником. Хотя глава 31 неоспоримо свидетельствует, что Лао-цзы все же разбирался в похоронных церемониях.

Существует несколько версий этих загадочных древнекитайских событий. По одной из них встреча Конфуция и Лао-цзы – выдумка представителей даосского направления мысли, стремящихся возвысить Лао-цзы над Конфуцием. По другой, авторами этого эпизода могли быть сами конфуцианцы, желавшие показать, что Конфуций был лишен всяческого высокомерия и охотно принимал на себя роль послушного ученика. Правда, в рамках этой версии, Лао Дань, наставлявший Кун-цзы в ритуальных тонкостях, никак не ассоциировался у древних конфуцианцев с автором «Дао Дэ цзин». Вполне возможно, что существовало два Лао Даня. Один из них был современником Конфуция и знатоком ритуальных церемоний. Другой – мудрый историограф Чжоу, предсказавший, что Цинь одолеет все остальные царства и в 221г. до н.э. объединит их в Великую Империю.

Хотя «Дао Дэ цзин», согласно китайской традиции, считается произведением одного автора, смысловая многослойность текста достаточно очевидна. Моноавторство этого памятника было впервые подвергнуто сомнению в работе Lau Din-cheuk, профессора лондонского университета Lau Din-cheukДина Лау (Lau Din Cheuk), который вполне аргументированно полагал, что «пять тысяч иероглифов» – это «an anthology, compiled by more than one hand» (Lao Tzu: Tao Te Ching, D.С.Lau, 1963). Причем, именно годянская находка позволяет допустить, что Лао Дань времен Конфуция мог быть автором именно этой версии текста. Дело в том, что критические замечания в адрес Кун-цзы у Сыма Цяня очень схожи с наставлениями глав 19 и 30 годянского текста: избавляться от желаний, не хвастаться и не быть высокомерным. В более поздних копиях глава 19 уже носит ярко выраженный антиконфуцианский характер. Возможно, Дань-историограф, живший на сто лет позже Конфуция, и был тем, кто собрал «Дао Дэ цзин» в том виде, в котором мы знаем его сейчас. Помимо прочего, кропотливые исследования китайских ученых выявили еще один прелюбопытнейший факт: фамилия «Ли» не встречалась в Китае ранее 4 века до нашей эры. Тогда Ли Эр, как современник Конфуция, все более приобретает черты сказочного персонажа, а сообщаемые Сыма Цянем подробности его местожительтва, вполне могли иметь отношение именно к историографу Чжоу, посетившему

циньского Сянь-гуна в 374 году до н. э.

Удивительно, что Лао-цзы оставил столько загадок. Удивительно, что они беспокоят людей вот уже две с лишним тысячи лет. Удивительно, что мудрость «Дао Дэ цзин» не изнашивается и не тускнеет, становясь с годами лишь ярче. К сожалению, мы имеем только то, что имеем, и нам не остается ничего иного, как выстраивать предположения на зыбком основании из тех скудных сведений, что оставил Сыма Цянь. Впрочем, как справедливо подметил Lau Din-cheuk Дин Лау, Сыма Цянь и сам сомневался в собранной им информации. Выражая свою неуверенность, он сообщает, что Совершенномудрый прожил 160 лет, а может быть и все 200. Увы! «Никто под Небесами уже не знает, как было на самом деле» – будто оправдывается великий историограф.

Подъехав на черном буйволе к пограничному перевалу Хань-гу, что на западных окраинах Чжоу, Лао-цзы был остановлен хранителем пограничной заставы по имени Инь Си, пожелавшим получить от него что-нибудь на память в письменном виде. Легенда гласит, что в ответ на эту просьбу и появилась книга о Дао и Дэ. Если кто-нибудь попробует переписать от руки эти пять тысяч иероглифов, то найдет себе занятие на несколько дней и ночей без перерыва на обед. Если же рисовать их из глубины сердца, да еще на шелке или бамбуковых дощечках, то процедура займет гораздо больше времени. Шедевры, подобные «Дао Дэ цзин», не создаются по заказу и впопыхах. Маловероятно, чтобы Лао-цзы сочинял что-либо на перевале Хань-гу. Он был благородным мужем, предпочитавшим уединение, и, одарив своей бессмертной книгой назойливого Инь Си, он забыл о ней сразу же, как только нога его черного буйвола ступила за ворота заставы…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДАО

Главы 1 – 37

1.

(1) Дао, [что] может [быть] Дао, – не постоянное Дао.

(? дао ? кэ ? дао ? фэй ? чан ? дао)

(2) Имя, [что] может [быть] именем, – не постоянное имя.

(? мин ? кэ ? мин ? фэй ? чан ? мин)

(3) Имени не имеет Начало Земли и Неба.

(? у ? мин ? тянь ? ди ? чжи ? ши)

(4) Наименование – мать десяти тысяч вещей.

(? ю ? мин ? вань ? у ? чжи ? му)

(5) Поэтому, постоянно не имея желаний,

видишь его тончайшую [Сущность].

(? гу ? чан ? у ? юй ? и ? гуань ? ци ? мяо)

(6) Постоянно имея желания, видишь его границу.

(? чан ? ю ? юй ? и ? гуань ? ци ? цяо)

(7) Эти два возникают вместе, но с разными именами.

(? цы ? лян ? чжэ ? тун ? чу ? эр ? и ? мин)

(8) [Их] единство зовется «сокрытым».

(? тун ? вэй ? чжи ? сюань)

(9) Глубже «сокрытого» –

(? сюань ? чжи ? ю ? сюань)

(10) Врата тончайшей [Сущности] множества.

(? чжун ? мяо ? чжи ? мэнь)

The Dao that can be Dao is not the constant Dao.

The name that can be named is not the constant name.

The beginning of Heaven and Earth has no name.

The presence of name is the Mother of the ten thousand things.

Hence, by constantly not having desires you see its Subtle Essence.

By constantly having desires you see its «border».

These two arise together, but with different names.

Their oneness is called the «Obscured».

Deeper than the «Obscured»

Is the gateway of multitude’s Subtle Essence.

2.

(1) [Когда] под Небесами все знают прекрасное как прекрасное,

тогда [есть и] безобразное.

(? тянь? ся ? цзе ? чжи ? мэй ? чжи ? вэй ? мэй ? сы ? э ?и)

(2) [Когда] все знают хорошее как хорошее,

тогда [уже есть и] плохое.

(? цзе ? чжи ? шань ? чжи ? вэй ? шань ? сы ? бу ? шань ? и)

(3) Поэтому то, что есть, и то, чего нет, вместе существуют.