Дар памяти
Шрифт:
Детьми мы всегда играли с Хуаном Антонио вместе, я очень любила его, а он меня, хотя я никогда и не говорила ему, что он мой брат. Княгиня меня терпеть не могла, но князь, наоборот, поощрял наши игры и выгораживал меня, настаивая на том, что держит меня при Хуане Антонио для своих, очень практических, целей. Потом мне исполнилось одиннадцать и меня отправили в частную магическую школу для девочек в один из наших, сицилийских, монастырей. Князь заплатил за мое обучение за все годы вперед. За несколько дней до поступления мы с ним побывали в Косом переулке. Это было одно из лучших путешествий в моей жизни. Мы три дня провели в Англии, и он показал мне не только магический, но и маггловский Лондон, а еще корнуолльские
Несколько раз он навещал меня. А на пасхальные каникулы взял вместе с Хуаном Антонио в Париж. Мы пробыли там десять дней. Целыми днями гуляли, иногда ходили по магазинам, несколько раз были в кино. Потом... – Мартина остановилась, чтобы глубоко вздохнуть, - князь навестил меня еще один раз, в начале июня. Это был очень хороший, светлый день. Князь пробыл в монастыре всего несколько минут.
Я уже тогда заподозрила неладное. – Она сжала руками косу, свисавшую с ее плеча. – Он не спрашивал, как у меня дела, не спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь. Сначала долго молчал, а потом попросил меня остаться на летние каникулы в школе. Сказал, что я уже взрослая и он обращается ко мне, как ко взрослой. Я ничего не понимала, но выбора у меня не было. Так что я согласилась. Он посмотрел на меня пристально, сказал «Молодец, большая девочка» и ушел.
А через несколько дней появилась мама и рассказала, что он умер, упал с лестницы. Когда мне было шестнадцать, она забрала меня домой, и я два года доучивалась дома. Она уже не служила у Раванилья, князь оставил нам маленький домик в горах, да у мамы и раньше были деньги. Мне тоже он оставил кое-что, так что я отнюдь не бедная. Мне было восемнадцать, когда мама умерла.
В школе мне не удалось ни с кем сойтись. Князь многому научил меня, особенно из дуэльной практики. Ни мне, ни Хуану Антонио нельзя было еще официально колдовать, но нам сделали нелегальные палочки, еще когда мне было девять, а Хуану Антонио семь. Князь был помешан на дуэлях. Большей частью мы практиковались только с Хуаном Антонио, но иногда к нам присоединялись еще двое – друг Хуана Антонио сын герцога ди Точчи, Паоло, и его кузина Анна. В общем, в школе я сразу оказалась на голову выше всех моих сокурсниц. А дальше так все и пошло. От нечего делать на первом курсе я изучала уже учебники для третьего и четвертого, выучила английский, латынь, потом - заинтересовавшись своими корнями - испанский. Друзей это мне, разумеется, не прибавляло. Вот почему мы с матерью жили очень одиноко, не приглашая никого и изредка выбираясь в гости только к ее очень дальней, маггловской, родне. В один прекрасный день мама почувствовала приближение смерти, позвала меня и сказала, что хочет мне кое-что рассказать.
Мартина остановилась, видимо, колеблясь, потом, заметно побледнев, продолжила:
Мой отец оказался Пожирателем смерти, приближенным Лорда Волдеморта и близким другом князя Риккардо. Сейчас он в Азкабане за убийства и пытки магглов. Особой любви между ним и матерью не было, так что он едва ли помнил о моем существовании. «Но если ты захочешь узнать что-нибудь о нем, - сказала она, - то лучше всего его знала тетка Хуана Антонио – Мария Инесса. Она была с ним в хорошей дружбе, и вроде бы даже помолвлена, но они характерами не сошлись».
Эухения и Полина Инесса переглянулись. Новость о помолвке матери с кем-то посторонним была вполне себе новостью.
Это были последние слова моей матери, но я о них почти забыла. Пытаясь как-то отвлечься, после похорон я сразу же обнесла дом чарами и отправилась в Париж. Меня всегда интересовало кулинарное искусство, и я решила поучиться у лучших поваров, а потом открыть свой ресторан. Однако чем дольше я жила там, тем невыносимей становилась моя тоска по Сицилии и… по дому, в котором я была так счастлива в детстве. Я ничего не могла с собой поделать.
И вдруг мне написала Инес, сообщила, что она наслышана о моих талантах и предложила мне командовать ее кухней. Когда меня отправили в школу, ей было всего пять лет, и я была удивлена, что она, оказывается, меня помнит. Теперь ей исполнилось восемнадцать, она получила наследство, вырвалась из-под власти опекунов и собиралась зажить полной жизнью. В детстве Инес была ребенком-ангелом, и мне и в голову не пришло, что в ее щедром, но обычном предложении может быть что-то не так. Решив, что ресторан может пару лет подождать, я отправилась на Сицилию.
Первые два года, надо сказать, все не было таким уж плохим. Характер у Инес, конечно, не был сладким, и я часто слышала, как она срывалась на прислугу, но ко мне это не относилось. Мы довольно быстро стали практиковаться вместе в дуэльном искусстве, обменивались впечатлениями о прочитанных книгах. Со мной не обращались, как с членом семьи, но и пренебрежения не было тоже. На большее я пока не претендовала, хотя и надеялась со временем стать к ней ближе. И может быть, даже однажды сказать, кто я такая. Должно быть, эта идея появилась под влиянием многочисленных маггловских сериалов, которые я смотрела для практики в испанском в Париже. Тогда я была очень наивной.
В общем, в начале моей жизни в особняке единственное, что вызывало недоумение, что Хуан Антонио не общается с Инес и что его воспитывала Мария Инесса, а Инес отправили в частную школу во Францию. А потом, через два года, вдруг все переменилось. Характер Инес стал портиться на глазах. Словно включилось отсроченное проклятие, как в сказке про Спящую красавицу. Я слышала когда-то, еще в школе, что было время, когда Раванилья управляли куском Сицилии, но мне и в голову не приходило, что это может случиться прямо сейчас. И я понятия не имела ни о каком подобном наследстве. И вдруг в один прекрасный день, как гром с ясного неба, Инес появилась на моем пути – я спускалась к морю – и сказала, что через неделю хочет устроить грандиозный праздник, потому что она теперь хозяйка здешних мест.
За первые месяцы ее правления, кажется, было убито больше магов, чем я видела за всю мою жизнь. Со мной стали обращаться куда хуже, при этом прозрачно намекая, как и другим слугам, что если я посмею уйти, то жизнь моя не будет стоить и трех ломаных пикколо. Доступ к дизаппарации и выходу из поместья без ее разрешения мне был теперь закрыт, а если я осмеливалась попросить о прогулке в город, на меня накладывались сильнейшие следящие чары. Я и так была связана стандартной клятвой о непричинении вреда, но Инес потребовала непреложный обет о том, что я не оставлю ее. Мне повезло, что я когда-то читала в монастырской библиотеке заметки о способах отменить подобную клятву, данную в условиях угрозы смерти. На память же я не жалуюсь – мне еще никогда не пришлось записывать ни одного рецепта.
Но и после обета тучи сгущались над моей головой с каждым днем. В доме стало бывать очень много разного народа, сплошь боевые маги-мужчины, и у Инес в конце концов вошло в привычку подкладывать им своих служанок. Меня она все еще не трогала, но я чувствовала, что этот день не за горами. Я всеми силами пыталась расшифровать охранные чары, но в то же время понимала, что мне надо будет еще где-то спрятаться и, возможно, на всю жизнь отказаться от любимого дела. Наконец, после бессонной ночи, проведенной в поисках, чары поддались, но, к моему ужасу, я обнаружила, что они держатся на заклинаниях, которые Инес меняет каждый день, - особой, очень сложной, разновидности пароля. Не задействовав Инес, я выйти из особняка не могла. А задействовать ее мне мешала моя стандартная поварская клятва.