Дар памяти

Miauka77

Они сидели теперь совсем близко. Гжегож взял руку Эухении и поднес к губами, целуя сначала ладонь, потом запястье.

Эухения открыла глаза и обвила его руками, спрятав лицо на его плече. От рубашки пахло лавандовыми духами.

Ты так следишь за собой, - улыбнулась Эухения.

Мама научила. Она была наполовину полька, а поляки, как ты знаешь, самые большие зануды в плане духов и моды.

Гжегож нашел губами ее губы. На этот раз поцелуй вышел совсем другой, взрослый, ужасно приятный и – самое главное - долгий. Эухения

с трудом заставила себя оторваться от этого занятия, чтобы заглянуть в котел. Чувство времени относительно зелий у нее всегда было очень точным. Еще несколько мгновений, и основа потребовала помешивания.

Положив ложку, Эухения оперлась о стол.

Ты раньше влюблялся когда-нибудь? – спросила она, не поворачиваясь.

Гжегож ответил не сразу.

Однажды, в девчонку-вейлу, учившуюся младше на курс, - сказал наконец он. – До тех пор, пока не нашел стабильные отворотные чары против вейл. Или ты имеешь в виду, были ли у меня с кем-нибудь отношения?

Да.

Эухения сама не знала, хотела услышать утвердительный ответ или нет.

Не те, которые бы длились долго. Так, приключения на одну ночь.

Ты говоришь об этом так… откровенно.

Это очень тяжело, когда не можешь быть честным.

Гжегож поднялся и встал сзади нее. Эухения откинулась назад, прижавшись к нему уставшей спиной. И тотчас же почувствовала облегчение – должно быть, Гжегож опять применил чары. Давно пора.

Значит, у тебя есть опыт.

Ну, можно это и так назвать, - она почувствовала в его голосе усмешку. – Да.

Тогда… Займись со мной любовью, пожалуйста.

Гжегож замер.

Наступила тишина, в которой слышно было только побулькивание котла. Очень тяжелая тишина. Эухения не то что дышать боялась, даже краснеть. Внутри сделалось необоримо гадко.

Нет, - наконец сказал Гжегож, аккуратно отодвигаясь. – Однозначно нет.

Она кивнула, мельком взглянула на него и вновь отвернулась, не в силах смотреть. Не в силах видеть, как он на нее смотрит. Впрочем, даже не на нее, а в пустоту.

Руки сделались такими тяжелыми, словно в них напихали камней, немыслимым усилием Эухения заставила их задвигаться, чтобы нарезать последний ингредиент основы.

Я опустила себя в твоих глазах? – не выдержав, спросила она насмешливо. Эта легкость фразы стоила ей, наверное, года жизни. – Уронила с пьедестала, на котором стоят хорошенькие сеньориты из старинных семейств? Только мне-то, если помнишь, терять уже нечего.

Довольно жалкая попытка оправдаться. Ну что ж…

Ты не понимаешь, - ответил в ее спину Гжегож. – И даже представить не можешь, насколько я этого хочу. Прикоснуться к тебе. Научить тебя тому, что все это может быть совсем другим. Что телесная близость – это удовольствие.

Ооо. Ну тогда какого черта? – она развернулась.

Вид у Гжегожа был довольно унылый.

Такого, что моя клятва целителя считает тебя пациенткой, и

это изменится только тогда, когда ты станешь моей женой. Это не поможет преодолеть даже помолвка.

Оо. – Губы Эухении растянулись в улыбке облегчения.

Гжегож тоже улыбнулся, странной, несмелой, очень нехарактерной для него улыбкой.

Но ты ведь станешь моей женой? – спросил он.

Эухения подумала.

Обними меня? – попросила она.

Гжегож, казалось, только этой команды и ждал. Он обнял ее, изо всех сил прижал к себе, целуя в волосы, в губы. В его руках было тепло, последние льдинки в груди таяли, становились водой, уносившейся к великому океану, в котором растворяются все мировые печали.

Так что же? – тихонько спросил он снова, утыкаясь губами в ее шею. – Ты разрешишь мне просить у Лео твоей руки?

Эухения улыбнулась, чувствуя, как слезы закипают внутри, подступают к глазам.

Ну конечно же да, - утыкаясь носом в его ключицу, ответила она.

Она была рада, что в лабораторию пришел Ромулу. Гжегож в эти часы лечил дедушку, да и в любом случае он не мог сидеть с ней весь день, а между тем неприятное присутствие продолжало мерещиться. И словно подыгрывая ему, под потолком, против всякого обыкновения, несколько раз гасла чадящая из-за дешевого масла лампа.

Варишь лекарство для Полины Инессы? – спросил Ромулу, пододвигая к столу стул и усаживаясь на него лицом к спинке.

Сердечное, ага. Эухенио только что переболел простудой и ему нужно отдохнуть хотя бы несколько дней. Как твоя магия?

А, все по-прежнему, - с досадой отмахнулся Ромулу. И улыбнулся: - Я ведь не видел тебя еще на ногах.

Ну, смотри, - засмеялась Эухения, - вот она я.

В последние дни она только и делала, что смеялась.

Когда вы собираетесь объявлять о помолвке?

Вообще хотели завтра вечером, но не знаю, насколько это правильно из-за Полины Инессы.

Ромулу помрачнел:

Мама сказала, она разбила собор.

Эухения погасила огонь под котлом и помолчала.

Да. Мне очень, очень тебя не хватало, Ромек. Где ты был всю неделю? Ты нашел своего маггла?

Он вздохнул и оперся подбородком о спинку:

Если бы! Рита решила вдруг провериться на бесплодие в Святого Мунго.

О! И что?

Ничего, - уныло ответил он. – Нашли бесплодие. Теперь лечат.

Но ты… ты ничего ей не сказал.

Нет.

Они помолчали.

Я чуть было это не сделал, Хен. Но она… вдруг стала вспоминать наш первый год, и как мы были счастливы вдвоем. И я не смог.

Ромулу задумался.

Ты не будешь его искать?

Что?

Своего маггла не будешь искать?

Я не знаю. Иногда я вижу его во сне и, когда просыпаюсь, сердце так колотится, что мне кажется, я умру, если никогда его больше не увижу. А днем, когда я работаю, когда Рита заходит ко мне и мы идем на обед, все это кажется сном, бредом.