Дар памяти
Шрифт:
Наконец в комнате ощутимо теплеет, я встаю, щелкаю по улыбчивому фонарику и иду умываться. У меня впереди длинный день поисков. И начнется он в запретной секции.
Нужных книг там, конечно, не находится. Ирма смотрит на меня с сочувствием и досадой: ей невыносима мысль, что в нашей библиотеке чего-то нет. Сама она на месте с раннего утра, и, как всегда, когда нет учеников, погружена в чтение. Малолетние балбесы не любят ее за строгость, а я ловлю себя на том, что чувствую к ней в этот утренний час почти нежность. Возможно, она единственная в этом замке, кроме Альбуса, кто понимает
К Альбусу я захожу за полчаса до завтрака. Он занят, и, выслушав меня, лишь сухо кивает на шкафы с книгами. Надежды у меня практически нет. Все фолианты в его покоях давным-давно в моем распоряжении, и я не раз просматривал их корешки. Делая это в очередной раз, я спиной ощущаю Альбусово недовольство. Но хоть не запретил, и то хорошо. Я не буду, не буду думать, в какую игру он играет, не сейчас. Сейчас я просто делаю свое дело.
Следующая остановка – Малфой-мэнор. Уроки для первого дня семестра проходят удивительно спокойно, на отработку никто не нарывается, и я со спокойной душой, получив заверения Альбуса, что он будет настороже и в любую минуту вызовет меня обратно, покидаю замок.
Люциус встречает меня в одиночестве. Он сидит в кресле перед камином, в той малой комнате, где мы часто вели наши дружеские беседы, с приготовленной бутылкой огневиски и бокалами на столике. Какое-то время я стою у косяка, втайне любуясь им. Малфой, как всегда, высокомерен и красив. Без этого высокомерного выражения лица он не был бы таким красивым. Ему бы не пошло быть магглом или рядовым волшебником. Он – это он.
И, глядя на него, я думаю, что так и не смог его возненавидеть. Очень старался, но не смог. И – будь с собой честен, Северус Снейп, – сейчас тебе хочется его получить. Почувствовать эту белую гладкую кожу под своими руками. Провести ладонью по редким бесцветным волоскам на груди, попробовать на вкус напрягающиеся соски, смотреть в эти серые холодные глаза и видеть, как они затуманиваются страстью.
И именно потому, что теперь я его хочу, его предательство еще более непростительно, чем могло бы быть. Понимал ли он сам когда-нибудь, что сделал? Или для него все случившееся было, в первую очередь, уязвленной гордостью? Прилюдным унижением, которое он получил из-за меня?
Здравствуй, Северус, - говорит он, с улыбкой глядя мне в глаза. Чуть напряженной, но настоящей улыбкой, в ней есть высокомерие, но почти нет холода, и она идет ему. Люциус не кажется моложе, ему дашь все его тридцать девять, но он из тех, кто с возрастом становится интереснее.
Я киваю, прохожу и молча сажусь в кресло.
Тяжелый день сегодня? – улыбка из простой переходит в насмешливую, и Люциус наливает мне огневиски.
Мог бы предложить что-то подороже, но огневиски – это своеобразное напоминание о Хогвартсе, о нашей небольшой пьянке в Выручай-комнате, которая имела место на седьмом курсе.
Нормальный, - отзываюсь я, грея в руках бокал.
В комнате ничего не изменилось: шкуры редких животных и дорогое оружие на стенах, тяжелая антикварная мебель, на столике – царапина, как напоминание о дуэли, которую мы здесь устроили после выпуска. Нарцисса в этой комнате почти не бывает, знает, на что может нарваться. Та дверь, через
Он смотрит на меня изучающим взглядом. И мне вдруг хочется узнать, осталась ли в нем хоть капля того желания, которое он испытывал ко мне. Зачем мне это? «Решил пуститься во все тяжкие после вчерашнего?» - ядовито спрашиваю сам себя.
Так что за книга тебе понадобилась?
Кое-что по ядам, - уверенно вру я. Посвящать Малфоя даже в сотую долю подробностей происходящего не хочется.
Он понимающе кивает: – Книги всегда привлекали тебя больше, чем что-либо другое, да, Северус?
Намек. Приглашение. Я знаю, что он не дразнит. Я слишком ему не по зубам, чтобы дразнить. Мы смотрим друг другу в лицо, впиваемся друг в друга глазами. Изучаем более чем откровенно. Его взгляд перебегает на мою шею, скользит по груди, спускается ниже. Я представляю, что будет, если зароюсь пальцами в его волосы. Люциус проводит языком по губам. Члену становится тесно в брюках.
Секс глазами – такое у меня было пару раз с Альбусом. При должном подходе - отдельное наслаждение, ничуть не меньшее, чем его воплощение в жизнь.
Ассоциация помогает сделать над собой усилие, я резко отвожу взгляд и подношу к губам бокал. «Он едва не сделал из тебя дешевую шлюху», - напоминаю я себе. Но боль от предательства, оказывается, вполне уживается с возбуждением. Ничего, перетерплю.
Ты не меняешься, Северус, - скучающим, тягучим тоном произносит Люциус. Драко так любит копировать эти нотки.
Мне нравится постоянство и... верность принципам, - выделяю я с сарказмом.
Предпочитаю гибкость, - насмешливо отвечает он, салютуя бокалом.
Я улыбаюсь уголками губ. О да, ты всегда вывернешься, думаю я. Но если ты когда-нибудь попытаешься взять меня силой или выпросишь у Лорда, когда он вернется, я убью тебя. От этой мысли становится спокойно. Возбуждение уходит, а я – я чувствую себя выигравшим маленькую войну. У собственного безумия и собственного, худшего на свете предателя - тела.
Конец POV Северуса
========== Глава 15 Пиппе ==========
12 января 1994 года
Пиппе*! – улыбнулась Эухения, подтягиваясь в кровати навстречу молодому человеку лет тридцати в голубой полосатой рубашке с засученными рукавами.
В доме был холод, а у него пот тек со лба, прилепляя к красной от жара коже черные колечки волос. Перед собой он левитировал закрытую миску золотистого цвета со множеством дырочек, из которых во все стороны вырывался дымок. По красному свечению в них было видно, что внутри что-то горело.
Привет! – миска зависла над кроватью, и друг дома, Фелиппе Арьяла с облегчением упал на стул, поставив его между кроватью и молчащим телевизором. – Больше не смотришь сериалы?
Надоело, - отмахнулась Эухения, показывая на книгу, которая лежала рядом с ней на покрывале.