Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Сейчас любой мог прикоснуться к холму и святой земле, но паломники часто сторонились самой вершины, предпочитая обходить холм кругами и напитываться силой земли, с молитвой обращаясь к небу. Арнеина же стояла у самой вершины холма, чувствуя на это свое право. Но такая мощь исходила из самой земли, что трудно было оставаться на месте и не задрожать от присутствия богов: руки и плечи покрылись мурашками, и пришлось поджать губы, чтобы не издать ни звука.
Из храма Четырёх богов, устремленного в небо острым шпилем у подножия горы, раздался удар гонга — и гулкая звуковая волна
Нельзя будить мёртвых. Они ушли за границу живого, они в мире духов, и даже Сиркху не стоит возвращать это в мир живых. “Покоя нет и в смерти”, — пришли слова на даори, но сейчас они не внушали спокойствие.
“Я слышу его голос. Он не мёртв!”, — отчаянная мысль вдруг передалась Арнеине от Сиркха. Никогда прежде она не слышала мыслей императора, только могла ощутить его всей сутью, но связь будто стала ярче и крепче. И это тоже пугало! Арнеина коснулась ладонями холодной земли, камней, травы, что покрывала холм, и почувствовала, как всё же мелко дрожит всем телом.
Когда из земли достали гроб, она хотела отвернуться, но не смогла. Волю точно сковало, и Арнеина продолжала смотреть на то, как снимают приколоченную деревянную крышку, как Сиркх поднимается — медленно, словно преодолевает сопротивление ветра — как он хватается за толстый край, впиваясь пальцами в отсыревшее дерево.
Слуги почтительно расступились и все, как один, встали на колени и склонились низко к земле, опустили голову. Только император Ивварской империи и она, его супруга, оставались с поднятыми лицами. Для слуг это было священное и непонятное им таинство, и ни один из них не посмел сомневаться в том, что делает их император.
Он — божество! Он — величайший из живущих магов.
И только Арнеина замерла, перестав дышать. Это безумие — безумие, что тонкой ядовитой змеей ползло сейчас по коже, по позвоночнику, пробиралось под волосы, заставляла вставать дыбом каждый крохотный волосок на теле. Душило.
Впервые в жизни Арнеина отделилась от своей принадлежности Сиркху и увидела его со стороны. Как всегда сильнейшего, твёрдого, как скала, непоколебимого, закрытого. Всемогущего. И — внезапно ранимого.
Он действительно верил, что его Учитель может быть жив.
Он верил в это?
Боги обманули его?
Арнеина почувствовала безумие, которое обернулось змеей и впилось глубже, до самого сердца и сделало ядовитый укус. Нечем дышать! Почву выбили из-под ног. Земля будто и впрямь рванула навстречу, и Арнеина из последних сил удерживалась на грани падения, впиваясь ногтями в каменную почву. Не может быть!
Император Иввара, величайший из магов, живущих на земле, Самуэль Давн, взявший имя Сиркх по воле старшего из Четырёх богов… неужели он действительно не верил, что его Учитель — мертв, и хотел увидеть его на самом деле?
Мир померк, подёрнулся глухой туманной завесой, Арнеина почувствовала, что её связь с Императором тянет силы так, что она задыхается, что сердце сжимается в кулак, а воли и сопротивления, чтобы сохранить свои границы,
Беззвучный крик рвался изнутри, но она не издавала ни звука, силуэт Сиркха стал больше, шире, потемнел, занял всё пространство, до куда мог дотянуться взгляд.
Арнеина упала на землю, опершись руками и почувствовав вдруг такое облегчение от того, что соприкоснулась с этой твердью — и та забрала её боль.
Глава 6. В которой я теряю и нахожу спокойствие
Обед был отвратительным.
Вжик-вжик, — скрипели от качки доски с завидной мелодичностью. В полумраке нижней палубы мерно качались фонари. Жестяная миска на массивном, обитом железом столе, тянущемся вдоль длинных сидений, так и норовила присоединиться к всеобщему танцу предметов — под бесконечное переваливание корабля с одного бока на другой.
За соседним длинным столом поглощал свою порцию какой-то мужчина в засаленном платье, но ел так медленно и равнодушно, будто ему всё равно, что поглощать.
Овощная похлёбка с плавающими в жиже кусочками жилистого мяса не пробуждала аппетит, и даже утверждение Бьёрна, что мне станет лучше, не помогало.
— Я не могу это есть, — призналась я в конце концов.
Моя прическа окончательно растрепалась. Прежде я не очень любила открывать чуть оттопыренные уши (над которыми, конечно, не мог не пошутить Тавиан), но внутри было темно и душно, кудри противно липли к спине — было не до того, чтобы производить на кого-то впечатление. Наскоро пересобрав длинные волосы и стянув их в высокий хвост с помощью броши, я отстранилась и следила, чтобы они не попали в миску и не провоняли этим луково-приторным запахом с привкусом подгорелой хлебной корки.
— Как пожелаете, — пожал плечами сидевший напротив сероглазый и ловко поймал миску, которая принялась скользить дальше. — Не пропадёт. Простые смертные, а не королевские особы, съедят за вас и ещё попросят. Но не могу обещать, что буду ловить вас каждый раз, когда вы будете падать в голодный обморок.
— Буду падать на кого-то ещё. Помягче, — мрачно буркнула я. — А вот если меня стошнит от этого изысканного блюда прямо здесь — лучше точно никому не станет.
Бьёрн хмыкнул, потянулся — звякнули колечки в паре скрученных жгутов волос — и отдал миску проходящему мимо матросу. Тот явно направлялся на камбуз — маленькую местную кухоньку, откуда раздавался звон жестяной посуды и отборная ругань. Жаль, умением сворачивать уши в трубочку магов не одарили.
Я тряхнула рукой, отбрасывая золотые браслеты подальше от нужного места на запястье, надавила на пульсирующую точку и снова уставилась на моего сопровождающего.
Бьёрн в ответ сложил ладони в кулаки и оперся на них подбородком, глядя на меня. В полумраке его глаза перестали быть вызывающе-светлыми, а скорее загадочно темнели, не выдавая то, о чём он думает. Но дархан не спешил бежать, и я решила воспользоваться моментом, даже смягчила голос:
— Сентар де Ларс, — проговорила я с вкрадчивой улыбкой, почувствовав, как уходит тошнота. — Что там на самом деле происходит? Скажите честно. Зачем им нужна я? Настолько, чтобы красть из родного дома.