Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Но сегодня… сегодня всё было не так. Сегодня она чувствовала, как внутри зарождается новая жизнь — и эта жизнь требует гораздо больше, чем требовал от неё даже сам Император.
— Ankha ssat naam, Skado aad gur namhae, — прозвучали привычные слова мужчин из круга силы на даори как обращение к величайшему из Четырех — к самому Скадо.
Неужели Сиркх действительно хочет услышать его голос?
Голос самого Скадо — высочайшего проводника к Великому Духу… От одной мысли, что Самэуль призывает его и желает услышать ответ, Арнеину потряхивало.
Убедиться, что один из Четырех
Каждый голос один за другим вливался в слова молитвы, делая её всё громче и пронзительней, и эти высеченные, словно в камне, мелодичные слова сливались с пением музыки ветра и завораживающим металлическим пением чаш и отдавались гулко в сердце. Слово за словом. Колебание за колебанием. Нельзя было не вторить, потому что эти слова отпечатались в её памяти и будто сами собой срывались с губ.
В любой другой раз Арнеина бы отдалась этому благоговейному зову силы, этому могуществу, которое и её приближало к божественному Духу и вселяло уверенность, что она достойна быть на этом месте. Живительный самообман, позволяющий закрыть глаза на то, что происходит вокруг, позволяющий поверить в то, что они идут дорогой Четырёх богов, прославляя их мощь и неся свет простым людям.
Но сегодня всё, всё было иначе, и будто это Затмение Луны пробудило Арнеину от долгого сна — никакая мощь больше не позволяла ей закрыть глаза и не смотреть на отточенное до каждой черты, совершенное и привлекательное, озаренное светом тело величайшего Императора, владеющего миром и её сердцем.
Теперь в ней бились два сердца. Одно её, глупое и доверчивое. А второе совсем крошечное, не больше точки мироздания, из которой Великий Дух однажды сотворил весь мир — потому что сила Любви была столь велика, что потребовала себе воплощения.
Эта любовь требует своего и теперь.
Удар за ударом.
Кровь за кровью.
Когда-нибудь оно станет сильнее неё.
Глава 9. В которой вода и огонь — хорошие слуги, но плохие повелители
К вечеру десятого дня судно снова захватила качка. Штиль быстро закончился, и я, сначала мысленно изо всех сил подгонявшая ветер и корабль к берегам Итенского архипелага, мечтая завершить невыносимое путешествие и как можно меньше сталкиваться с Бьёрном — теперь взмолилась, чтобы ветер стал потише!
Не надо так буквально понимать мои слова, боги!
Корабль под всеми парусами тащило вперёд так, что даже матросы начали сновать по мачтам куда беспокойнее, и я целыми днями просиживала в каюте, в сотый раз делая вид, что читаю книгу, а по большей части размышляя о происходящем, о том, что предстоит… и отгоняя дурацкие видения Бьёрна, который цепко посадил меня на крючок.
Никогда раньше молодой человек, который был мне хоть сколько-нибудь симпатичен, не вел себя так равнодушно и отстраненно, как этот сероглазый дархан. И если раньше я считала его способ общения своеобразным заигрыванием, то с каждым проходящим днём, в который Бьёрн продолжал игнорировать моё существование, эта уверенность таяла.
Даже подтрунивать, заставляя называть его “мой господин”, Бьёрн не утруждался — просто был вечно занят с
Может, им там, в монастыре, напрочь отшибают интерес к девушкам?
Всё ради власти. Ради магии. Ради Четырёх богов.
Ночью я проснулась от того, что мы падали в пропасть. Сердце перестало биться, и даже закричать не удалось. После падения раздался грохот — и я всерьёз ждала, что корабль прямо на глазах разорвёт на части. Доски скрипели и шатались так отчаянно, что я помертвевшими пальцами вцепилась в койку, не в силах даже помолиться.
Кому молиться? Четверым? Ао и Теа? Кто теперь ближе, когда мы так далеко от дома и так близко к неведомому мне Сеттеръянгу — городу богов?!
Снова тошнило, и даже способ Бьёрна одолеть дурноту помогал слабо.
Новое падение заставило снова замереть и не дышать, ужас сковал по рукам и ногам, и я едва могла пошевелить губами. Почему никто не орет от ужаса?! Мы сейчас потонем, мы разобьёмся в щепки, а до берега ещё наверняка так далеко!
Все попытки дышать и успокоиться пошли прахом, когда корабль снова грохнулся о воду с высоты и мелко задрожал. Треск раздался где-то надо мной, и я зажмурилась, до ужаса боясь увидеть, как палуба рассыпается на части.
Когда я с трудом выбралась наверх, боковые волны перекатывались прямо через палубу, едва не смывая матросов, которые хватались за все снасти на ходу и что-то громко орали друг другу. В ночном мраке судорожно мелькали закрытые стеклом фонари, которые то и дело заливало водой, и я даже не знала, хочу ли что-то видеть или лучше зажмуриться и не знать, несется на тебя гигантская волна или нет.
Корабль снова швырнуло вниз, и я заорала, но мой крик тут же потонул в грохоте парусника о воду. Меня отшвырнуло к борту, я больно ударилась лбом, но это было неважно. Вцепившись намертво в какой-то канат, я пыталась разглядеть во мраке Бьёрна или хоть юнгу, но все пробегавшие матросы были заняты попытками забраться на мачты и свернуть паруса.
Где-то надо мной торчал капитан, и я попыталась добраться до него, но меня тут же осадили и истерично наорали: “Вернись в каюту, живо!”. Изо всех сил я пыталась понять по лицам моряков, мы правда можем погибнуть или этот грохот для них привычен, но дождь только хлестал по щекам, не позволяя разглядеть что-то дальше своей руки.
Позади раздался смех, и я оторопело обернулась.
— Давай, давай, я за тобой, — бросил знакомый голос.
— Бьёрн! — крикнула я ему, прикрывая глаза от брызг и ветра.
Он не слышал, и я, пошатываясь, бросилась в его сторону. Кто-то едва не сшиб меня с ног, но мне во что бы то ни стало надо было добраться до светловолосого дархана — единственного, которого я знала достаточно хорошо, чтобы потребовать ответ!
Одного из матросов тошнило, а я поняла, что ужас настолько скрутил всё в тугой узел, что от страха смерти исчезла и дурнота. Хотелось только орать, когда палуба снова исчезала из-под ног.
— Бьёрн! — провопила я снова, видя, что он совсем недалеко. Поднялась, дождавшись, когда волна уйдет, и, спотыкаясь, бросилась в его сторону.