Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
— Бывает, принцесса, — усмехнулся он. — Не всегда же тебе побеждать.
Кажется, его так задела моя победа, что он бросался в бой с удвоенной силой, лишь бы убедиться, что я не так хороша, как начали обо мне говорить. Это даже смешно! Я вообще не была сосредоточена на игре, скорее думала не о том, но это чрезмерное выскомерие Ильхаса заставило раздраженно проговорить:
— Предпочитаю побеждать в действительности.
— Да ну? — проговорил Ильхас, ловко сгребая все камешки в сторону и расставляя их заново для очередного противника. —
— Действительно.
Оставалось надеяться, что сарказм в моем голосе не такой уж явный.
— Императору нужны такие люди, — сказал Ильхас со всей серьёзностью, бросая на меня прямой взгляд без увиливаний — и наверняка считывая мои нестабильные эмоции. Казалось, он старался проникнуть глубже, за фасад моей уверенности, чтобы считывать то, что я так усердно пыталась скрыть. — Если ты и правда так сильна, как говорят, для меня будет честь служить вместе с тобой на благо Ивварской Империи и во имя императора.
— Угу. Если только моя служба не приведет к печальным последствиям, — проговорила я, думая про Тавиана и тех, кто пострадал от магов-захватчиков: я слышала не одну подобную историю, как целые семьи лишались всего, не угодив нашему повелителю. И в сердцах прошептала одними губами, думая, что никто не услышит: — В гробу я видела твоего императора.
На мгновение показалось, что тишина вокруг стала слишком острой.
— Знаешь, твой брат однажды допустил ошибку, — бросил Ильхас, сидевший напротив так, будто он всё же расслышал. — Не повтори, если не хочешь оказаться на его месте.
Тавиан тоже посмел выступить против Сиркха?! Он нарочно угрожает мне сейчас, что… сдаст за предательство? Я резко встала из-за стола, уже пожалев о сказанном, и в глазах Ильхаса теперь видела подозрение и желание сдать меня дарханам, а может, и самому настоятелю. Почудилось, что все вокруг сжались вокруг, обступили плотным кругом, не позволяя вырваться. И смотрят осуждающе и зло: я посмела сказать что-то против государства, которое мне помогает и учит меня? И это в священном городе богов!
Тревога нарастала и нехорошо давила грудь. Я снова обернулась в поисках поддержки, но её не было, казалось, я везде вижу лишь горящие огнём, осуждающие взгляды. Отвернувшись, я попыталась уйти прочь, но толпа была слишком большая, сердце колотилось где-то в горле, и я уже видела, как снова вспыхивают и ярче пульсируют факелы.
Мой дар жадно тянулся к ближайшему огню, соединяясь в крови в жгучую смесь страха и злости. Вспышки — как удары молний — яркими языками пламени рвались наружу, и перед глазами стало всё размытым.
Кто-то схватил меня за руку и быстро выцепил из толпы прочь. Ну конечно… Бьёрн, который был рядом, как всегда — почти в самый последний момент, словно он ждал этого. Его крепкие пальцы обжигали мою руку, но я не пыталась вырваться, и он почти приобнял, оберегая от шумной кучи учеников.
— Похоже, тебе всегда придется ходить рядом со
Жжение в груди стихло, сердце перестало колотиться, хотя я всё ещё глядела в его серебристые проницательные глаза, видела отражающийся там огонь и дышала так тяжело, будто только что бежала вверх по горе.
Мы остановились подальше от толпы, и Бьёрн повернулся ко мне, звякнув колечками в волосах. В полумраке и свете пламени его лицо казалось мягче, но загадочней — и так вдруг захотелось коснуться его ладонью.
Я вспомнила наш поцелуй, и то, в каких обстоятельствах это случилось, и все свои невыносимые чувства к этому дархану, от которых меня бросает из холода в жар. Да, он знает, как меня успокоить.
Но не хочется, чтобы это оставалось единственным вариантом!
Не могу же я вечно быть с ним и позволять ему целовать себя, когда перестаю контролировать свой дар. Даже если… Даже если мне бы такого хотелось!
— Спасибо, — было единственное, что я смогла сказать, успокаивая порывистое дыхание. Через толпу я увидела мелькнувшую Мэй. Почудилось, будто она сделала мне знак, призывающий последовать за ней, и я поняла, что надо воспользоваться этим, чтобы избежать неловкости: на нас и так уже смотрят. — Всё хорошо, Бьёрн. Мне просто… просто надо выйти на воздух. Подышу и всё пройдет.
Я слишком резко вывернулась и быстро пошла к выходу из зала. Ощущение пещеры превратилось в угрозу, сдавливало грудь, и до ужаса захотелось вдохнуть свежий воздух.
Но когда я вышла из храмового зала, то убедилась, что пигалицы и след пропал.
Снаружи ночной ветер оказался освежающим и холодным, пробирая до костей после душного, наполненного дымом и разговорами помещения — сразу захотелось закутаться в тонкую шелковистую накидку. Небо было ясным и звёздным, только вдали плыли рваные серые облака. Казалось, весь зал ещё гудел в ушах, но здесь, на улице, всё было другим — спокойным и тихим, будто мир замер в ожидании.
По коже пробежал озноб. Где же Мэй? Может, мне вернуться? Рядом никого не было, и как будто в тишине я различила осторожные шаги. Они затихли, но я всё же заметила мелькнувшую тень у поворота, словно кто-то специально ждал, чтобы я последовала за ним. Не думая долго, я ускорила шаг, пытаясь догнать, но лёгкий шорох исчез в темноте.
— Мэй? — прошептала я, надеясь услышать знакомый голос.
Возвращаться в зал не хотелось, хотя там сейчас явно планировалось самое интересное: все ждали прихода настоятеля. И все собрались там. Может, никто и не обратил внимания на мой уход: для большинства это была вспышка эмоций от прилюдного проигрыша в тафл.
Я сделала ещё несколько шагов по тропинке, ведущей от главного зала. Воздух стал свежее, а вокруг тишина сгущалась, нарушаемая лишь шорохом ночного ветра. Луна едва освещала путь, заставляя меня ориентироваться больше по интуиции, чем по зрению.