Дарт Лонгботтом

Добрый Волдеморт

Внезапно пространство вокруг содрогнулось от магического взрыва невероятной силы. Земля пошла волнами и раскололась глубокими трещинами. Невилл, слепо размахивавший мечом в эпицентре зарождающегося урагана, даже не заметил, как за секунду до магического катаклизма случайно разрубил белого червя, пытавшегося выползти изо рта мёртвой Гермионы Грейнджер.

Волна тёмной магии, напоминавшая ядерный взрыв из маггловских страшилок, мгновенно разошлась кольцом во все стороны. Она смела последние остатки Хогсмида, оставляя за собой лишь серый пепел. Вдали вспыхнул и загудел гигантский купол над Хогвартсом — последний оплот жизни,

защищавший укрывшихся внутри людей и волшебных существ.

А затем у Невилла случился магический выброс, очищая перегруженный страданиями разум. Земля вокруг него схлопнулась и ожила: зелёные побеги пробивались сквозь пепел и кровь, и через мгновение на месте мёртвых тел начало стремительно разрастаться зелёное поле с молодыми берёзками по краям. Невилл, совершенно опустошённый, рухнул в густеющую на глазах траву и потерял сознание.

Из невидимости появился феникс. Птица мягко курлыкнула, уронив на Невилла несколько сверкающих слезинок, а затем, подхватив меч Гриффиндора, стремительно полетела к Хогвартсу.

* * *

В палате Януса Тики царил полумрак, наполненный запахами человеческого пота, томными вздохами и звуками страстных поцелуев. Внезапно пламя ароматических свечей, создававших в комнате возбуждающую атмосферу, погасло, а ему на смену пришли арктический холод и мрак.

Локхарт, стонавший под скачущей на нём медсестрой, вдруг выгнулся в судороге — отнюдь не от страсти — и сбросил с себя ничего не подозревавшую любовницу. Зазвенели бокалы на прикроватном столике, опрокинулась недопитая бутылка хереса, и по комнате разлился терпкий запах вина.

В тот же миг многочисленные портреты Локхарта на стенах вспыхнули и сгорели, наполнив воздух запахом гари, а с пола послышались сдавленные ругательства обескураженной медсестры. С минуту ничего не происходило. Затем на кончике палочки, зажатой в руке дородной ведьмы, вспыхнул огонёк Люмуса. Поднявшись, она увидела, что Локхарт, белый как мел, лежит на кровати без движения.

Медсестра немедленно бросила в любовника диагностическое заклинание и, получив неутешительный результат, побледнела так же, как сам Локхарт. Потоптавшись у двери около минуты, она наконец выбежала из палаты, на ходу накладывая на себя косметические чары.

«Если этот дряхлеющий красавчик не рассчитал свои силы и умер от перенапряжения, — с возмущением подумала дородная ведьма, — меня ждёт огромный штраф, а возможно, и пара лет в Азкабане. Лучше вернусь к маме в Норфолк, пока всё не утихнет».

Уже через час бывшая медсестра получила расчёт в бухгалтерии лечебницы и поспешила уехать, поклявшись никогда больше не вспоминать о Локхарте.

* * *

Палпатин открыл глаза и бездумно уставился в зеркальный потолок, в котором отражалось сейчас обнажённое тело Гилдероя Локхарта. Вид у бывшего писателя был неважным. Впрочем, Шиву было плевать. Через секунду под бледной веснушчатой кожей Локхарта словно забурлили маленькие гейзеры, всё тело бывшего писателя пошло волнами, и где-то через несколько секунд в потолке отражалась крепко сбитая фигура Питера Керригана. Эта маска нравилась Палпатину, напоминая его истинный облик в далёком прошлом, и он не собирался изменять своим привычкам.

Накинув на себя мантию отвратительно сиреневого цвета, Палпатин отыскал в прикроватном столике палочку Локхарта и, наложив на себя чары невидимости,

вышел в коридор. Следовало немедленно вернуться в Хогсмид, чтобы проконтролировать, насколько качественно Невилл выполнил его последний приказ. Шив понимал, что, только поддавшись эмоциям, юный Лонгботтом сможет причинить вред Гарри Поттеру и Гермионе Грейнджер, поэтому действовал наверняка.

«Надеюсь, я не вскипятил ему мозг. Было бы жаль потерять Невилла», — мелькнула в голове Палпатина мысль, окрашенная необычной для него ноткой вполне себе человеческого беспокойства за близких.

Ситуация едва не вышла из-под контроля, когда клинок Ноктисс — древний артефакт неизвестного происхождения — без особого труда прошёл сквозь его надёжнейшую защиту. Извилистое лезвие кинжала не просто пробило ему сердце — оно выжгло магические каналы и уничтожило источник настолько быстро, что не помогли ни метаморфизм, ни раздавленная во рту капсула со слезами феникса.

У Шива не оставалось другого выбора, кроме как воздействовать на сознание Невилла максимально просто. Он не без основания предполагал, что у древней ведьмы тоже был свой, особый способ выкручиваться из безвыходного положения. Не зря же та вела себя уверенно, даже будучи полностью в его власти.

Переместившись на большую зелёную поляну, выглядевшую чужеродным пятном на фоне многокилометровой серой пустоши, Шив удивлённо почесал затылок. Конечно, это не было похоже на последствия орбитальной бомбардировки, но даже сотня «Бомбарда Максима» не смогла бы вызвать такие разрушения.

Шёл дождь, поднимая фонтанчики пыли, воняло болью и смертью. Невдалеке он заметил в сером пепле цепочку знакомых следов, ведущих к Хогвартсу. Стало ясно, что Невилл ушёл к замку. Магический фон был спокоен, но ощущалась смерть могущественной одарённой, тёмной одарённой. Палпатин удовлетворённо улыбнулся, что бы ни сделал Невилл, тот однозначно сумел добить Ноктисс.

Вытянув руку над землёй, Палпатин, используя телекинез, достал ушедшее в грунт холодное оружие и волшебные палочки погибших. Первым делом он осмотрел кинжал Ноктисс и внимательно изучил магическую структуру клинка. Стало понятно, что коварная ведьма много веков потратила на то, чтобы превратить кинжал в по-настоящему смертельное оружие. Обругав себя за гриффиндорство, явно подхваченное у хозяина прошлого тела, Шив с холодной яростью испепелил опасный кинжал. Собрав собственное оружие и защитные амулеты, он что-то рассовал по карманам, а остальные находки спрятал в подпространственное хранилище. Волшебные палочки убитых врагов Палпатин просто оставил валяться на земле. Его собственную, видимо, забрал Невилл, а остальные Шиву были неинтересны.

Короткий разговор с Ноктисс не выходил у него из головы. «Дун Моч» не использовала лжи — в этом и заключалась её безжалостность. Правда, которую обнажала эта техника в душе разумного, ранила порой куда сильнее светового меча. Возможно, во время боя Ноктисс действительно увидела вероятности его будущего. Конечно, женщина-ситх могла интерпретировать полученные видения как угодно, поэтому полностью доверять услышанному было нельзя. Но всё же…

Решив не откладывать проверку слов женщины-ситха в долгий ящик, он переместился на крышу Азкабана. Ледяной ветер ударил в лицо, а воздух тут же наполнился гнетущим шёпотом и грохотом бьющих о скалы волн. Со всех сторон к Палпатину спикировали дементоры.