Дарт Лонгботтом

Добрый Волдеморт

— Даже не надейся, глупец! Из этого мира невозможно забрать сразу столько разумных, — скривила губы Ноктисс. — Защита безупречна. Всемирный потоп, очень вовремя прилетевший метеорит, невероятно заразная болезнь, термоядерная война всех против всех! Поверь, у этой тюрьмы есть в запасе бесчисленное число способов подавить бунт. Я уже пробовала уйти путём бога. Одна, не стараясь вытащить за собой весь этот сброд. Вот только у меня на пути возникла одна досадная проблема.

— Тебе не хватило веры, дорогуша? — усмехнулся Палпатин, с удовольствием впитывая раздражение, злость и гнев собеседницы. Шиву показалось, что он наконец нащупал слабое

место в защите чужого разума.

Ноктисс заскрипела зубами и нехотя ответила:

— Я была Гекатой, Персефоной, Морганой и много ещё кем в разных этносах. Вот только жалкие людишки никогда не хотели верить в неминуемость собственной смерти. Они вообще стараются не думать о смерти, видимо, считают, что, игнорируя богиню, продлят свои никчёмные жизни. В общем, мне поступало слишком мало энергии от верующих, — закончила Ноктисс и вытерла кровь с губ.

— Ты бы ещё богиней солнца себя назвала, — злорадно рассмеялся Палпатин, чувствуя, что ещё немного, и чужая защита будет сломана. Он надавил ещё сильнее и добавил презрения в голос:

— Как же глупо! Люди просто «знают», что есть солнце, есть смерть и есть жизнь. Для этого им не нужна вера, и я не удивлён, что ты ничего не добилась за тысячи лет.

— А каким богом притворился бы ты сам? — спросила с ненавистью в голосе Ноктисс и вцепилась зубами в посиневший обрубок собственной руки.

Древняя ведьма явно была на пределе, пытаясь хоть так, с помощью боли, подстегнуть себя. Её силы сопротивляться чужой ментальной атаке явно таяли с каждой секундой. Но Палпатин всё равно не понимал: почему Ноктисс не пытается совершить самоубийство, почему на что-то надеется. На что же, пожри её сарлак?! Это не мог быть простой страх смерти — нет, здесь крылось что-то иное. Шива раздражало, что ментальная защита ведьмы, пусть и трещала по швам, но всё ещё сопротивлялась его усилиям.

«Ожидаемо сильна в окклюменции, — подумал Шив с раздражением, — но, похоже, защита слабеет. Её силы совсем скоро иссякнут. Может, сделать себе из её черепа ещё один голокрон?»

— Наверно, я стал бы богом чудес, — произнёс вслух Палпатин и поднял перед собой обе руки. — Вера в чудеса — самая сильная мотивация для любого разумного. Вот ты, почему-то же веришь, что ещё способна сопротивляться моей силе?

— Конечно, я в это верю, ублюдок! — яростно рявкнула женщина-ситх. Ноктисс попыталась отбросить Палпатина назад неожиданно сильным телекинезом, но в результате отлетела сама, спиной вперёд, сразу на несколько метров. Суча ногами, словно пытаясь отползти ещё дальше, древняя ведьма закричала совершенно другим голосом, глядя ему за спину:

— Гарри, это я! Гермиона! Я снова перехватила контроль… спаси меня, пожалуйста, любимый мой!

— Хорошая попытка меня отвлечь, — зло хмыкнул Палпатин, ощущая магическим чутьём, как Поттер с трудом поднимается на ноги. — Он не сможет своими «Экспеллиармусами» заклинаниями перегрузить мою защиту.

Даже после смерти Волдеморта Шив всё ещё не решался убить Поттера напрямую — кто знает, как отреагирует пророчество? С избранными всегда одни проблемы.

Защита разума Ноктисс вновь стала монолитной — видимо, древняя ведьма лишь притворялась ослабевшей, пытаясь отвлечь его, пока манипулировала сознанием Поттера. Решив, что можно обойтись и без чужих воспоминаний, Шив ударил фиолетовой молнией с обеих рук. Крики Ноктисс разорвали воздух. Тело женщины-ситха билось в агонии и очень быстро превращалось в обугленный труп.

* * *

Невилл

очнулся внезапно, будто кто-то рванул его за невидимую нить, связующую с миром живых. Шёл дождь, воняло гарью и кровью, невдалеке слышалось гудение молнии и женский крик. Он столкнул с себя тяжёлые кольца мертвой змеи и посмотрел туда, откуда слышались звуки боя.

Невилл заметил, что отец уже почти добил ту самую убийцу профессора Трелони, принявшую облик Гермионы Грейнджер. Внезапно, Гарри, тоже поднявшийся на ноги, что-то метнул в ту сторону. Сердце Невилла бешено заколотилось, и он увидел — длинный кинжал, брошенный Поттером, вонзился отцу в спину. Самый лучший в мире человек, уже победивший и Волдеморта, и Дамблдора, был предательски ранен тем, кого Невилл считал другом.

— Нет… Нет!.. Как же так?.. Отец!.. Гарри, что ты наделал, сволочь?! — закричал он отчаянно.

Старший Лонгботтом медленно опустился на колени. Пальцы отца дрожащими движениями ощупали кровавую рану на груди, будто не веря в происходящее. На последнем издыхании тот поднял голову и протянул к Невиллу окровавленную ладонь — казалось, отец пытался сказать что-то важное, последнее напутствие… Но следующее мгновение разбило последнюю отчаянную надежду в душе Невилла — отец безжизненно рухнул лицом вниз, с торчащим из спины кинжалом.

Поттер уже мчался к Грейнджер, руки приятеля лихорадочно выводили исцеляющие заклинания над обгоревшим телом Гермионы. Тот не мог видеть, как Лонгботтом-младший, всхлипывая и прихрамывая, направился к убитому отцу. Невилл опустился на колени прямо в пыль. Он стиснул в объятьях мёртвое тело самого близкого на свете человека и заплакал. Сквозь слезы Невилл увидел, что взгляд тёплых карих глаз отца, прежде полный искренней любви и гордости к нему, теперь безжизненно пуст.

«Это навсегда…» — хлестнуло отчаянье. В душе Невилла зазвенела натянутая струна, а потом лопнула, ломая всё, что составляло прежде его сущность. На руинах прежнего Невилла родился совсем другой человек. Его кулаки сжались так, что костяшки испачканных в пыли пальцев побелели.

В руке Невилла сам собой появился меч Гриффиндора, и он в два шага оказался рядом с бывшим другом, который, не обращая внимания ни на что, безуспешно закидывал лечебными заклинаниями дымившееся тело мёртвой Грейнджер.

— Герми, очнись! Всё кончилось, Герми, мы победили, ты спасена! — отчаянно кричал Поттер, не замечая ничего вокруг.

В душе Невилла пульсировало нестерпимое желание отомстить убийце. Ему чудился усталый хриплый голос отца: «Отомсти за меня, сынок. Продолжи моё дело… Я люблю тебя, Невилл…»

Несколько метров, отделявших его от Поттера, Лонгботтом преодолел почти мгновенно. Короткий замах, резкий свист рассекаемого воздуха — и меч Гриффиндора убивает Поттера.

Из обрубка шеи бывшего друга вместе с кровью повалил чёрный дым, формируя искажённое агонией лицо Волдеморта. Невиллу даже показалось, что он слышит шипящий голос. В этот момент до него всё дошло: Гарри был не виноват — дух Тёмного Лорда вселился в тело Поттера и заставил того напасть на отца.

Проклиная Волдеморта и Дамблдора за гибель всех, кого он любил, Невилл в исступлении рубил мечом то, что осталось от Поттера, лежавшего на теле Гермионы, даже не глядя, куда попадает. Его трясло всё сильнее, магия выходила из-под контроля, мощнейшие удары разрубали сразу оба тела до самой земли. За один день Невилл потерял всю семью и друзей.